Мифы об идеальном человеке. Каверзные моральные дилеммы для самопознания

Во время кризиса, вызванного пандемией COVID-19, появлялись удивительные истории, например об арендодателях, которые не брали плату с квартиросъемщиков, или жителей, организовывающих доставку продуктов старикам и больным. Но были и ужасные истории об арендодателях, безжалостно выгонявших людей на улицы, или компаниях, которые заставляли сотрудников работать, не обеспечивая их защитными средствами[254]^, [255]. Находились те, кто собирал деньги для медицинских работников на передовой; были печальные прогнозы того, как пандемия скажется на бедных и незащищенных. И все это время многие люди задавались одним и тем же вопросом: каковы мои обязанности? Сколько я должен сделать, чтобы помочь? Я полагаю, что ответ (в этой ситуации и других подобных ей) начинается со Скэнлона, а затем переходит к Сингеру. Когда кризис общественного здравоохранения одновременно затрагивает всех на Земле, есть минимальные требования для каждого, те, на которые не наложит вето ни один разумный человек, базовые вещи, которыми мы обязаны друг другу. Их легко определить, и они не подлежат обсуждению: нужно по возможности ограничить поездки, соблюдать социальную дистанцию, носить маски и т. д. После этого — именно здесь Сингер возвращается на сцену — наши обязанности расширяются в зависимости от социально-экономической ситуации. Если на нас кто-то работает, например няня или человек, выгуливающий собаку и т. д., и мы можем позволить себе платить им (полностью или частично), даже если во время пандемии они не так активно трудятся, мы должны это делать. В кризис люди, которым посчастливилось иметь лишние деньги, должны отдавать их тем, кто в них нуждается.

На вершине пищевой цепочки стоят такие люди, как Джефф Безос и миллиардер и медиапродюсер Дэвид Геффен, на которых, учитывая богатство (хотя это большой вопрос), лежит наибольшая ответственность за помощь другим. Но во время пандемии COVID-19 они часто этого не делали. В начале кризиса Amazon начала кампанию по сбору средств для своих работников GoFundMe[256]^, [257], эффект от которой был таким же, как после случая, когда Безос выделил 690 000 долларов на борьбу с лесными пожарами в Австралии. Простые расчеты показывают, что он мог бы лично выплатить всем своим 250 000 сотрудников на минимальной ставке полную годовую зарплату и у него все равно остались бы примерно 175 млрд долларов. Когда вы самый богатый человек в мире и на вас трудятся сотни тысяч людей, которым угрожает опасность, ваши обязанности выходят далеко за рамки «заплатить за выгул собаки». Геффен, не желая отставать, в какой-то момент опубликовал в интернете фотографию своей яхты стоимостью 590 млн долларов, мирно плывущей вдоль Гренадинов, и без иронии добавил подпись о важности социальной дистанции[258]. Если вам тоже интересно на это посмотреть, скажу, что он очень быстро закрыл общий доступ к своему аккаунту — и с тех пор о нем ничего не было слышно.

Я не так суров к Геффену, как был бы Питер Сингер. Я бы не сказал, что он морально обязан продать яхту и пожертвовать деньги на благотворительность. Но я бы сказал, что как человек, имеющий миллиарды долларов, он должен сделать больше хорошего во время пандемии, чем обычный человек, поскольку страдали все. Я бы также порекомендовал ему потратить часть этих денег на консультанта по социальным сетям, чтобы, когда он попытается опубликовать фотографию яхты стоимостью 590 млн долларов на той же неделе, когда рекордное число американцев потеряет работу, рядом нашелся бы кто-нибудь, кто схватил бы его телефон и выбросил его в океан.

Самая досадная ошибка современного мира: благие намерения, выстилающие дорогу в ад

Ладонь Сингера на нашем плече — хлоп, хлоп, хлоп! — очень хорошо напоминает нам, когда мы спускаем впустую время и деньги, которые можно потратить с большей пользой. Но иногда возникает еще одна загвоздка. Проблема не всегда в том, что мы тратили деньги, не думая о возможности использовать их на благо мира. Иногда мы пытались сделать что-то хорошее, да, мы слушали Сингера, но, как и в случае с товарищем из введения, изо всех сил пытающегося творить добро, мир все равно влепил нам затрещину.

В 2004 г. я переехал в Лос-Анджелес, и мне впервые в жизни пришлось обзавестись машиной. Я остановил выбор на среднем седане. Машина была недешевой, но смотрелась круто, и у нее был высокий рейтинг по безопасности. Примерно через три месяца я возненавидел ее. И не потому, что мне не нравилось водить. Как раз нравилось. И не потому, что ездить по Лос-Анджелесу ужасно на любой машине. Я ненавидел ее за то, сколько бензина она сжирала. Как человек, много говоривший о негативном воздействии двигателей внутреннего сгорания на окружающую среду, я чувствовал себя (логично) лицемером, сидя за рулем машины, которая на 30 км тратила 4 л.