Мифы, предания и сказки фиджийцев

Тот приготовился к приходу врагов, но ничего не помогло: люди его были разбиты, дома сожжены, свиньи заколоты и тут же съедены; над его женщинами надругались, а самому ему пришлось бежать. Он спрятался в густых зарослях. А братья потом опомнились, решили, что он уже достаточно наказан, позвали его и помогли все устроить заново.

А потом средний брат пришел к старшему и сказал:

— Ты прав, брат, ты мог обидеться на меня за то, что я попросил у тебя чудесный крючок. Я верю, что он должен принадлежать одному тебе, а не всем нам. И не мне решать это, и дело уже прошлое. Но отчего пошел на меня наш младший брат? Ведь я не сделал ему никакого зла, и ему не за что было на меня сердиться. Теперь же он стал великим вождем. Так поступим и с ним так, как вы поступили со мной.

И старший брат сказал:

— Хорошо, пусть будет так.

И они дали знать младшему брату, чтобы он готовился к обороне: они идут на него войной, идут, чтобы разрушить его поселок, заколоть его свиней, надругаться над его женщинами, сжечь его дома, так что пусть укрепляет свои земли. И вот они пошли на него войной, и люди его были разбиты, и ничего не осталось там, а самому ему пришлось бежать и скрываться в лесных зарослях.

Но прошло время, и братья пожалели о нем, позвали его, построили ему новые дома, наделили его добром.

Все было хорошо, но вот младший брат пришел к среднему и сказал:

— Да, ты по праву пошел на меня войной; но скажи, что плохого сделал я нашему старшему брату? Ничего, совершенно ничего. Он мог рассердиться на тебя — ведь ты хотел отобрать у него тот замечательный крючок. Но я, я, который во всем помогал ему, в чем я виноват? Он стал слишком надменным и гордым. Мы должны проучить его. И кто знает, может, нам удастся теперь получить его крючок?

И они решили пойти на старшего брата войной и дали ему знать об этом. И еще велели передать ему, что если он вовремя покинет свои земли, то они только сожгут его дома и забьют его свиней. Но он не должен ничего уносить оттуда.

Старший брат так и поступил: он бежал прочь, а те двое пришли на его земли и разорили их.

А потом они позвали его к себе и сказали:

— Хорошо, теперь все мы равны. Можешь возвращаться, и мы поможем тебе построить новые дома. Свиней твоих не вернуть, мы их съели. Скажи же теперь, где твой замечательный рыболовный крючок?

И тогда старшим братом овладела робость, и он сказал:

— О горе, горе! Вот правда: у меня никогда не было никакого крючка. Однажды, опьяненный янгоной, в порыве хвастовства, в пылу самодовольства, придумал я эту историю про чудесный крючок. А на самом деле его вовсе не было.

И тогда, после всех испытаний, они вспомнили, что их связывает кровное родство, и примирились с тем, что у них нет и не будет чудесного крючка.

131. [Две сестры]

(№ 131. [42], 80-е годы XIX в., о-в Вануа-леву (?), с англ.

В рассказе описывается самоубийство из-за несчастной любви. Религиозное мировосприятие океанийцев, фиджийцев в частности, не относило самоубийства к противоестественным поступкам. Ср. также [12, № 119, 128].)

Один вождь взял себе в жены двух сестер[351]. Одна родила ему детей, и он очень ее любил. У другой же детей не было, и вождь совсем не обращал на нее внимания. В конце концов от ревности и от тоски она решила расстаться с жизнью

(2 Следующие стихотворные строки — речь оскорбленной сестры.).

Спит госпожа Ваве-друса,
Сон ее покоен или грустен?
Голова лежит в изголовье.
Спи, женщина, спи —
Ты любовь мужа украла.
Ты забыла сестру, совсем забыла,
Больно быть при муже забытой,
Больно — словно моли щиплет кожу

(3 Моли — обобщенное (родовое) название цитрусовых.),

Больно — словно ракушки ноги режут.
Возьму для лица краску, возьму красивую лику

(4 Се-ни-кумба уже решила умереть и готовится к смерти, сакральнейшему событию; ее убор и одежда должны соответствовать торжественности совершающегося независимо от причины, ведущей к самой смерти.),

Прочь пойду — по широкому долу,
Прочь пойду — по горам высоким,
Прочь пойду — перейду реку,
У берега двое детишек сиетура