Миг бытия так краток. Сборник американской фантастики. 1991

Он, как ему думалось, нашел, наконец, средство возвратить землю в автономное пользование землян и сохранить ее культурную неприкосновенность. Поэтому он отправил своего внука, Корта, произвести «разведку местности».

Корт — странное существо: настоящий его талант — перевоплощение (все Штиго очень одаренные), и он любит кем- нибудь прикидываться. По-моему, Корту до смерти хотелось сыграть роль инопланетянина, и, уверен, он исполнил ее умело и эффективно. (Татрам также уведомил меня, что это будет

последняя роль Корта. Он умирает от д р и к ф ? н а, болезни неизлечимой; я также думаю, что именно это и опреде­лило выбор Татрама).

Поверьте мне, Константин Карагиозис, Коронес Но.-,’.икос (и все другие, которых я не знаю), Конрад, наконец, когда я говорю, что он отнюдь не изучал недвижимость. Нет.

Но позвольте мне на прощание один последний байро- новский жест. Поверь мне на слово, что он должен жить, и позволь мне сдержать свое обещание и сохранить тайну. Ты не пожалеешь об этом, когда все узнаешь полностью.

Мне очень жаль, что я так и не закончил элегию в теню честь, и проклятье тебе за то, что ты отнял мою Лару, тогда, в Керчи!..

; - ФИЛ»

Ну что ж, решил я тогда. Даруем вегаицу жизнь, а не смерть. Фил высказался вполне определенно, и я ни на секунду не усомнился в его словах.

Я вернулся за обеденный стол Микара К.оронеса и оста­вался с Миштиго, пока тот не собрался. Проводив его об­ратно до дома Якова Коронеса, я проследил, как он упаковал последний чемодан. За все это время мы обменялись не более чем шестью словами.

Его вещи мы перенесли на площадку перед домом, где приземлится скиммер. Прежде чем остальные (включая Хасана) подошли попрощаться с веганцем, он повернулся ко мне и спросил:

Скажите, Конрад, почему вы сносите пирамиду?

В пику Веге,— откровенно признался я.— Чтобы дать вам понять, что если вам нужна эта планета и вы сумеете отобрать ее у нас, то получите ее в худшем состоянии, чем она была после Трех Дней. На ней не останется ничего, на что можно было бы поглазеть. Мы сожжем и остальную свою историю. Даже клочка вам не оставим.

Воздух с присвистом вышел из глубин его легких, что было веганским эквивалентом вздоха.

Полагаю, это похвально,— сказал он.— Но мне так хо­телось ее увидеть. Как по вашему, вы сможете когда-нибудь снова собрать ее? Может быть, в ближайшее время?

А вы как думаете?

Я заметил, что ваши люди тщательно метили каждый ка­мень.

Я пожал плечами.

Тогда у меня остается только один серьезный вопрос — о вашей любви к разрушению...— констатировал он.

Какой именно?

Это д е й с т в и т е л ь н о искусство?

Идите к черту.