Миг единый

— Ну, хоть так сказал, и ладно. А то, думал, он и здесь всем врезать начнет. — Он выпил, вытер салфеточкой губы, эдаким мягким движением, будто промокашку к бумаге приложил. — Я ведь его, подлеца, люблю. Только ему пообтесаться надо бы. Вы, что ли, на правах старой дружбы помогли бы ему. Ну, пусть поедет на какой-нибудь передовой завод, поживет там, поглядит, наберется ума-разума. А можно и за границу. Очень, между прочим, нашему брату такие поездки помогают. Перспективу понимаешь. Опять же — сравнение. Конечно, у них — свое, у нас — свое, а все же… А вот интересно, я в Швецию приехал. Ну, про то, как они дома строят, это по всему миру пошло. Про архитектуру их я давно наслышан был. Правда, такое дело не для нас. У нас — массовая застройка, нам миллионы селить надо, жилищные условия создавать, а у них каждый себе персонально строит и может всякие сближения с природой позволять. Но не в этом дело. Приезжаю на стройку и что вижу? Никакого складирования стройматериалов. Прямо с машин блоки кран цепляет и на верхние этажи тянет. Как же, спрашиваю, вы без всяких запасов работаете? У нас такой закон — сначала материалы завези, а потом уж строй. А у вас, спрашиваю, выходит наоборот? Отвечают: нам запас не нужен, нам все время материалы завозят точно по времени. Спрашиваю: ну, а если не подвезут, машина, допустим, сломается или что-нибудь с водителем, выходит, стройку останавливай? Отвечают: не подвезут, — значит, фирма-поставщик будет платить неустойку. Вот и весь разговор. Ну, послушали мы это, посмотрели, и один товарищ, очень, я бы сказал, солидный, из нашей делегации, мне и говорит: вот видишь, как все разумно, и материалы на воле не лежат, и разгрузка прямо с машины на этажи, экономия какая, да и площадка не нужна, а в городских условиях это большое значение имеет. Перенимай, говорит, опыт, мы поддержим. Все вроде правильно, а чепуха, потому как этот товарищ оторван от жизни. И такой опыт нам не годится. Сколько бы мне транспортная контора или завод-поставщик неустойки ни заплатили — плевать я на это хотел, если я дом к сроку не сдам. За эти деньги, что я получу, меня никто ни по головке не погладит, ни по шее не даст, а вот если я план по строительству не выполню… Тут уж будь здоров! Так уж лучше я сначала материалы завезу и буду спокоен. У нас свой опыт, у них — свой. Правда, кое-что я там для себя усмотрел. Вот, скажем, управленческая техника. Сейчас и я себе в кабинет магнитофон поставил, если мне кто серьезный звонит, а меня нет, может на магнитофон через телефонную трубку наговорить, а я потом послушаю, очень удобно. И все же нашему брату такие поездки помогают. Антону обязательно надо…

Ежов еще что-то продолжал говорить, но Николай Васильевич уже не слушал; оркестрик на эстраде заиграл, многие пошли танцевать, и среди танцующих Николай Васильевич увидел Наташу и Андрея.

Николай Васильевич перевел взгляд на длинный стол и нашел Павла, он сидел, повернув стул к себе спинкой, и, сложив на нее руки, задумчиво наблюдал за танцующими. А ведь есть что-то общее между Наташей и Настенькой, не внешнее, нет, более глубинная связь… Та длинноногая девчонка, на которой женится Митька, так же вот, как и Наташа, независима, и в этой-то спокойной независимости таится особая сила, Митька и пикнуть не успеет, как его поведут за собой на веревочке, да так и будут вести всю жизнь. Зачем он об этом думает? Будто его когда-либо самого тревожило: а что такое любовь? Ему и некогда было размышлять об этом, просто был такой день, когда пришла к нему Маша, стояла на фоне окна, тоненькая, стыдливо и зябко защищаясь согнутыми руками, и скомканное платье лежало на полу — это любовь? Или, может быть, режущая, неутихающая боль в ночном бессонном поезде? Кто может на это ответить?.. А Ежов все бубнил что-то в ухо, и Шергов, перебивая его, рассказывал, но Николай Васильевич, не слушая их, спросил:

— Я смогу уехать ночным поездом?

Ему не успели ответить, он увидел совсем рядом лицо Наташи, ее синие глаза, улыбку, ломающую по уголкам тонкие губы, и веселый шепот:

— А вы со мной не хотите потанцевать?

Ох, как давно он этим не занимался, ох, как давно, да и студентом не часто ходил на танцы, но когда он стал аспирантом, а потом младшим научным сотрудником у Поповского — вот тогда они всей лабораторией часто ходили отплясывать твист, и у него получалось не хуже других, он подвижен, худощав…

— Хочу, — сказал он и встал.

Наверное, на них смотрели с любопытством, он танцевал с удовольствием, и Наташа была хороша. Обидно, что он не знал ее раньше, когда жив еще был Юрий Сергеевич… Музыка кончилась.

— Ну ничего, мы еще с вами станцуем, — сказал он.

Он повернулся к столу и увидел, как Шергов, размахивая вилкой, что-то кричал Ежову, и Надя пыталась ухватить Шергова за руку; жена Ежова, подбоченясь, покачивала головой. Николай Васильевич быстро прошел к ним.

— О чем спорим? — спросил он.

— Да ты послушай этого делягу, — возмущенно ответил Шергов. — Давай, говорит, наградные оформлять за цех… Да за что же его награждать, а?

Ежов сидел спокойно и ответил спокойно: