Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите

Молодой монах вел себя совсем по-иному. Он угостил нас чаем, подарил свиток с изображением основателя дзэн-буддизма, рассказывал о религиозной жизни в Южной Корее, шутил, расспрашивал о Советском Союзе. Периодически отрывался на разговоры по мобильному телефону. Ну прямо современный молодой человек. Бизнесмен или политик. Своим поведением этот монах снял для нас пелену таинственности вокруг монастыря Помоса и его обитателей.

Вскоре ознакомление с монастырской жизнью пришлось прервать. Заехал очередной друг владелицы художественного салона госпожи Ю и вернул нас к морскому побережью, в парк Тхэчжондэ. Это холмистая, поросшая лесом местность с крутыми утесами, обрывающимися в море с высоты 150 метров. Несмотря на будний день, парк изобиловал посетителями. Люди дышали целебным йодистым воздухом, любовались бирюзовой водной гладью, угощались деликатесами. И мы поучаствовали в этих процессах, а затем под руководством Ким Ен Мана пешком отправились в гости к местному бизнесмену, тоже другу госпожи Ю.

А тот друг госпожи Ю, который доставил нас в парк, куда-то отъехал, причем с нашим багажом. Мы поинтересовались, не потеряется ли багаж. Нас успокоили, что нет, не потеряется, друг вернется через 10 минут. Забегая вперед, отметим, что он не вернулся вообще, больше мы этого человека не видели. Багаж, правда, не пропал. Его вручили нам в аэропорту перед возвращением в Сеул.

Дом бизнесмена находился в довольно невзрачном районе, неблагоустроенном, заросшем сорняками. Но, пройдя через ворота в глухой высокой стене, мы очутились в симпатичном, вылизанном дворике и вошли в весьма приличный особняк. Хозяин, хозяйка и их маленькая дочь приветствовали нашу компанию глубокими поклонами. В гостиной напоили соком и отвели в столовую, примыкающую к кухне. В мгновение ока хозяйка заставила стол множеством тарелок с закусками, рисом, супом. Госпожа Ю комментировала гастрономические традиции корейцев:

«Еще недавно мы были очень бедными и привыкли есть все, что только попадалось под руку. Если по китайскому этикету трапеза начинается со сладкого и завершается супом, то в Корее все блюда выставляются на стол одновременно, и каждый ест, что пожелает. Мы любим крепко выпить. Магазины ломятся от сотен наименований крепких и полукрепленых рисовых, женьшеневых и прочих напитков. Их пьют в каждой уличной забегаловке, причем женщины почти наравне с мужчинами. Согласно традиции отец невесты угощает будущего зятя женьшеневой настойкой, которую сам приготовил в момент рождения дочери. К пьяным в Корее самое теплое отношение. Выпившему завидуют как счастливому человеку.

Ну а что касается иностранной пищи, то она отчасти вплелась в ткань местной кухни, но играет все же вспомогательную роль. Еще совсем недавно корейцев воротило от молочных продуктов, но сейчас молоко, масло, сыры нам не чужды. Не против мы полакомиться китайскими блюдами, хотя и считаем их слишком жирными и приторными. Есть любители европейских яств. Некоторые молодые семьи вообще пытаются переключиться на европейские завтрак и ужин (их проще готовить), но не у всех получается. Тянет к своему».

Монолог Ю заканчивается. Хозяйка за стол практически не садится, продолжает хлопотать у плиты. После трапезы хозяин ведет гостей показывать дом. Вошли в родительскую спальную. Мать хозяина спала там на полу. В комнате из мебели имелись лишь старинные сундуки, инкрустированные перламутром. Из-за минимума мебели это и остальные помещения выглядели полупустыми. Кровать стояла только в детской, с некоторых пор в РК стало считаться, что спать в ней полезнее, чем на полу, поэтому дочь приучили отдыхать «по-новому».

Заходит разговор о взаимоотношениях в семье. Муж по-прежнему, как это диктует конфуцианская мораль, бесспорный хозяин в доме. Сыновний долг считается главным. Даже совсем взрослый и самостоятельный человек обязан выполнять отцовскую волю. В случае смерти родителя ранее полагалось соблюдать трехлетний траур. Бывали случаи, когда военачальник, узнав о кончине отца (и матери тоже), покидал поле боя, возвращался в родные места и, полностью отрешившись от мирских дел, скорбел. Облачался в траурные одежды, скромно питался, избегал увеселений. При этом сын обязан был приносить жертвоприношения на могиле.

В некоторых семьях отец до сих пор кушает за отдельным столиком, за который больше никто не смеет сесть. В любое время дня и ночи он вправе привести в дом друзей, и женская половина всегда должна быть готова их обслужить. Хозяин ничего не делает по дому. Не ходит в магазины, не знает, что сколько стоит. Естественно, не участвует в стряпании пищи. Супругу, как уже отмечалось выше, не возбраняется захаживать в ночные клубы и проводить там досуг с кисэн (гейшами). Жена же до недавнего времени вообще не имела права самостоятельно появляться на людях, ей запрещалось заходить на службу к супругу.