Михаил Ефремов. Последняя роль

У корифеев МХАТ были излюбленные рабочие термины. Например, у Немировича-Данченко – «единство жизненного, социального, театрального», у Станиславского – «жизнь человеческого духа». А было ли у Олега Николаевича любимое профессиональное словосочетание?

– Его любимыми словами были: «живой театр». То есть живой, непредсказуемый, непосредственный, «сейчас, сегодня, здесь». Это он сам умел делать великолепно как актер, и мы брали с него пример вплоть до плохого подражания, но ничего страшного в этом не было, это естественно в период становления и труппы, и каждого актера в отдельности.

Вы были женой Олега Ефремова; это было счастье или испытание?

– Это была молодость и его и моя, и это было замечательное время. Мы не так долго были женаты, всего семь лет, это было и счастье и мучение, потому что Олег Николаевич, как и мой отец и моя мать, двадцать четыре часа в сутки отдавал театру, а семьи, в том смысле, как это полагается, конечно, не было, а было все подчинено «Современнику». Поэтому это было достаточно трудно. Были и горькие минуты, и светлые минуты, все было. Как у всех людей.

Муж – главный режиссер, да еще такой необыкновенный, такая грандиозная личность… Это добавляло сложностей вашей работе в театре?

– Я была так молода, что этого не понимала, я только потом сообразила, что я не умела играть роль жены Олега Николаевича, и держалась в тени. Не нарочно, а так подсказывала мне моя натура, поэтому я не могу сказать, что замужество портило отношения с кем-то из моих близких, коллег, партнеров по сцене. По-моему, у меня было лояльное отношение ко всем и всех в театре – ко мне.

Когда Олег Николаевич ушел в МХАТ, он вас звал с собой?

– Нет, он меня не звал, и это было печально, потому что я не разделяла мнение большинства актеров «Современника», что ему нельзя было покидать свой театр. Но из театра я не ушла, потому что боялась и не знала, куда идти и что мне делать. Без «Современника» и Олега Николаевича, вне художественных возможностей именно такого театра я просто не мыслила своей жизни. Когда Ефремов ушел в МХАТ и Галина Борисовна стала главным режиссером, она, видимо, понимая мое состояние, поручала мне очень много ролей. Особенно дороги мне роль Маши в «Эшелоне» М. Рощина и роль Шуры Подрезовой, которую мне поручил Л. Хейфец в «Восточной трибуне» А. Галина. Для меня это любимые роли прошлых лет.

Алла Борисовна, ваш и Олега Николаевича сын Михаил тоже вырос замечательным, очень талантливым актером, невероятно похожим на отца. Недаром Рената Литвинова пригласила его в фильм-возобновление «Небо. Самолет. Девушка», повторивший сюжет известного фильма 60-х годов режиссера Г. Натансона «Еще раз про любовь», в котором стюардессу играла Т. Доронина, а летчика, командира корабля, – О. Ефремов. В новом фильме Михаил повторил ту роль своего отца. Последняя роль Михаила Ефремова в «Современнике», Солёного в «Трех сестрах», – это, наверно, новое слово после великого Ливанова, если говорить об этом образе. Сейчас вы как-то оказываете влияние на сына?

– Нет, я не оказываю влияния, потому что мы находимся всю жизнь в бесконечном споре, но я с радостью наблюдаю, что он взял от своего отца очень много хорошего, и в смысле профессиональном, и в смысле понимания своего места на этой трудной стезе. Но влияния буквального, конечно, никакого нет, хотя я уверена, что подсознательно он всегда чувствует, что я думаю по поводу его работ, и не обязательно это проговаривать словами.

Он советуется с вами, когда начинает новую роль?

– Иногда да, иногда нет. Он уже очень взрослый человек и опытный актер.

Вспомнил про Покровскую, беседуя с руководителем Московского драматического театра имени Пушкина Евгением Писаревым.

Вы, по-моему, были близки с мамой Михаила Олеговича Ефремова.