Михаил Кликин. Сборник

Вход в дом со двора тоже оказался заперт изнутри. Это было странно. Наверное, Володьке следовало насторожиться, но он к своему открытию отнёсся спокойно — мало ли какие ещё выходы могли оказаться в таком большом доме? Ну, заперли хозяева своё жилище перед отъездом — а сами, например, через окно выбрались. Эту дверь Володька выломал без колебаний, орудуя подобранным здесь же ломиком. Пригнувшись, шагнул через истёртый порог и оказался в тёмном коридоре — холодном, тесном и гулком. В примыкающих крохотных закутках, должно быть, когда-то ютилась обслуга. Когда господ не стало, и у дома появились новые хозяева, здесь, видимо хранились домашние заготовки, дрова и всякий хлам — корзины, мешки, ненужная мебель. В дальней каморке Володька обнаружил пыльные кипы книг и очень обрадовался — букинисты были одни из лучших его клиентов. Но радость Володькина поутихла, когда он разобрал несколько стопок. Старинных изданий здесь не нашлось, все книги были помечены печатями школьной библиотеки — давно не существующей. Должно быть, когда школу-трёхлетку расформировали, ушлый хозяин подсуетился и уволок часть книжного фонда в свои закрома. Из той же самой школы, очевидно, происходили и разнообразные учебные плакаты, которые, как позже выяснилось, висели по всему дому: «Паровая машина Ползунова», «Устройство Солнечной системы», «Съедобные и ядовитые грибы», «Скелет человека». Особенно странно они смотрелись рядом с иконами в углу просторной горницы.

Володька довольно быстро разобрался в путанной планировке дома: жилых комнат здесь было всего две, обе на втором этаже, остальные помещения — многочисленные чуланы и две горницы — не отапливались. Небольшой зал, расположенный на первом этаже, Володька, несмотря на царящие там темень и затхлость, прозвал «парадным» — сюда сходились все коридоры, здесь была лестница наверх, отсюда можно было выйти на улицу. Белёные кирпичные столбы подпирали потолок зала у дальнего угла. Володька долго не мог понять их назначение, и только поднявшись наверх, да наскоро обследовав жилые комнаты, сообразил, что на столбах этих стоит русская печь.

Добра в доме скопилось изрядно, только вот ничего сколь либо ценного Володька пока не приметил. Разве только иконы — но и они, кажется, ничего особенного из себя не представляли — обычные доски, да картонки с картинками. Володька, впрочем, не расстраивался — делать какие-то выводы пока было рано, работа ему предстояла большая: надо было перерыть все лари, все шкафы и комоды, заглянуть в каждый тёмный угол, забраться на чердак — там-то часто и попадались самые интересные вещи.

Он уже высчитал по настенным календарям, по газетам, по дюжине примет, что дом стоит покинутый лет десять. Одна только странность смущала — в двух жилых комнатах было непривычно чисто: ни тебе хлопьев пыли, ни дремучих паутин, ни дерьма мышиного. Но кроме этого ещё что-то неясное тревожило Володьку; какое-то смутное недоброе ощущение не отпускало его — будто бы в тех комнатах он то ли почуял чего, то ли увидел краешком глаза, то ли услышал… Не заметил, не обратил внимания сразу — но в подсознании ежом засело неудобное чувство, и теперь оно ворочалось, ерошилось, кололось, хотя Володька давно уже ушёл вниз и занялся делом, чуланы да закутки последовательно обыскивая.

А потом он как-то вдруг сразу понял, осознал, что же это такое ему покоя не даёт, — на него словно просветление снизошло. Он выпрямился, замер, дышать боясь. В горле вмиг пересохло.

Он вспомнил: там — в одной из комнат наверху — что-то негромко, но вполне отчётливо тикало.

* * *

Он долго стоял в глухом чулане, окружённый светодиодными «кемпинговыми» фонариками, и вслушивался в ставшую зловещей тишину. Ноги затекли, а он боялся пошевелиться. В голову байки какие-то лезли: про домовых, про злыдней банников, про лешего, приручённого деревенскими старухами. Вспомнились беглые уголовники, сгинувшие в лесах района.

Нет-нет! Уголовников тут быть не может, они бы и вокруг дома наследили, и в доме бы следы оставили — как бы ни тихорились.

Володька чуть успокоился.

А не почудилось ли ему это тиканье? Или это насекомое какое щёлкало? А пусть даже и часы! Может, кварцевые, с мощной батарейкой. Были такие лет десять назад? Были. Пусть не десять, пусть восемь. Или семь… Могут часы так долго проработать? Ну, раз тикают, значит, могут…