Михаил Коцюбинский

Курсисток в то время было очень мало. Правительство чинило всяческие препятствия и вводило ограничения для девушек, стремившихся получить высшее образование. «Прием на Высшие бестужевские курсы был прекращен, — вспоминает В. Вересаев — «впредь до переработки устава…». Попасть в то время на женские курсы стоило больших усилий, напряженной борьбы с родителями и общественным мнением. О курсистках распространялись мерзкие сплетни, к поступлению на курсы ставились всевозможные препятствия: от взрослых девушек, например, требовалось согласие родителей и их обязательство содержать дочь в течение всего прохождения курса. Если родители не соглашались отпустить дочь, то единственным средством оставался фиктивный брак, к которому в то время нередко и прибегали девушки… Все это вело к тому, что происходил как бы отбор девушек наиболее энергичных, способных, действительно стремившихся к знанию и к общественной деятельности».

С Верой Дейшей Вересаев встречался у общего знакомого — студента-черниговца Шлепянова.

«…В соседней с ним комнате, — вспоминает Вересаев, — жила его землячка, курсистка Бестужевских курсов, Вера Иустиновна Дейша. Прекрасный женский лоб, темные стриженые волосы до плеч и огромные синие глаза, серьезные, внимательно вглядывающиеся… Больше всего меня тянула к себе соседка Шлепянова. Раза два-три я заставал ее у Шлепянова… Она очень скоро уходила — видимо, я ей совсем не был интересен. А у меня после встречи была на душе светлая грусть и радость, что на свете есть такие чудесные девушки…»

Анна Ильинична Ульянова-Елизарова в своих воспоминаниях пишет о том, как она познакомилась и сблизилась во время дежурств на кухне студенческой столовой, организованной Петербургским союзом землячества, с некоторыми курсистками естественного отделения Бестужевских курсов и как вскоре убедилась, что по тем временам это были самые деятельные в общественном отношении люди. По всем данным, Анна Ильинична лично знала и Веру Дейшу, которая работала в студенческой кухмистерской на Васильевском острове. Эту кухмистерскую организовали в конце 1886 года П. Шевырев и О. Говорухин, а хозяйкой ее была Виктория Клечинская. Об этом вскользь упоминает в своей книге «Второе 1-е марта» шлиссельбуржец А. С. Поляков, а также В. Вересаев.

В то время молодежь увлекалась естествознанием, стремясь к точным, научным представлениям о развитии жизни на Земле. Это тяготение может быть объяснено еще и тем, что Петербургский университет и Бестужевские курсы славились прекрасными преподавателями. На физико-математическом факультете и курсов и университета преподавали такие видные ученые, как Сеченов, Менделеев, Боткин. А студентами этого факультета в университете были, например, Александр Ильич Ульянов и упомянутые уже О, реет Макарович Говорухин, а также Петр Яковлевич Шевырев — инициаторы и главные участники покушения на Александра III, состоявшегося 1 марта 1887 года. Как известно, Ульянов и Шевырев по приговору «особого присутствия Правительствующего сената» были повешены. Говорухину удалось бежать за границу.

Правительство из года в год усиливало репрессии, стараясь всемерно ограничить обучение на Бестужевских курсах. В 1886 году прием на первые курсы прекратился вообще. Стало известно, что курсы существуют последний год. В том же 1886 году власти закрыли журнал «Отечественные записки», редактором которого был Салтыков-Щедрин. В день рождения Щедрина делегация курсисток вместе с делегациями других коллективов и организаций вручила ему адрес, подчеркивая свое сочувствие в связи с закрытием журнала. Надежда Васильевна Стасова очень гордилась, что Бестужевские курсы, которыми она руководила, оказались в этом деле инициатором.

Обо всех этих событиях рассказывала нам позже мама, вспоминая молодые годы, и фамилию Ульяновых мы впервые услышали из ее уст.

Романтикой были овеяны вечеринки, которые устраивала современная Вере Иустиновне молодежь. Под видом помолвки или дня рождения кого-нибудь из присутствующих проходили нелегальные революционные собрания, на которых звучали горячие выступления, разрабатывались планы демонстраций, писались протесты, устраивались конспиративные встречи. На этих же собраниях составлялись прокламации, собирали деньги для Красного Креста, для политэмигрантов и т. д.

Разрешения на вечеринки нужно было получать в полиции. «Для порядка» было обязательно и присутствие на них полицейского. Правда, фиктивная помолвка, начинавшаяся тостами в честь будущих супругов, кончалась для блюстителя порядка обычно одинаково: посапывая носом, он мирно засыпал где-нибудь в углу кухни, опрокинув в честь «молодых» не один стаканчик водки. А молодежь тем временем не мешкала. В одной комнате вполголоса пели любимые песни — «Дубинушку», «Замучен тяжелой неволей», «Укажи мне такую обитель», в другой — слушали оратора и спорили до хрипоты.