Михаил Коцюбинский

«Просила я у вас два экземпляра К., — писала она, — а теперь, по мере того как публика знакомится с ним, запрос возрастает, и мне нужно будет 5 экземпляров. Вы спрашиваете: что у нас? И много — и ничего! Миллион благих начинаний, и все это если не парализуется, то здорово уменьшается царящими в администрации принципами — притеснения, шпионажа. Последний так шагнул вперед, что ты сам себе и всему домашнему ладу не хозяин, каждый твой шаг достояние этих подлых лакеев. Право, привычка много значит, а в сущности, ужасно душно… Но если бы вы заглянули к нам, то, право, и много утешительного порассказала бы, во всяком случае, только через руки передам Вам большое письмо»[16].

В мае 1893 года Свидерский пишет Вере: «Спешу предупредить Вас, что если бы Вы захотели написать мне что-нибудь, повремените немного, обстоятельства так неблагоприятно слагаются для меня, что я не уверен, как долго я могу оставаться на месте, хотя думаю о поездке в П…»[17]

Он был обеспокоен арестом варшавских студентов — Василия Шумова и братьев Рункевич, замешанных в пересылке на Украину при помощи жены Ивана Франко — Ольги Франко — революционных изданий.

Позже из письма студента Варшавского ветеринарного института Василия Михайловича Сидорова его двоюродной сестре Реутовской, жившей в Чернигове, с вложенным в него письмом Вере Дейше узнаем, что Свидерский был арестован в Варшаве. Вот выписка из письма Сидорова к Реутовской: «Сходи сейчас же в женское духовное училище и отдай это письмо (прилагаемое) по принадлежности Дейше. Только сразу же — оно ей очень нужно. Послать прямо на ее имя, ввиду некоторых соображений, нельзя. Да только обязательно ей в руки отдай, лично ей, а больше никому. Если же ее по каким-нибудь причинам видеть будет нельзя, то сходи в губернскую земскую управу к инженеру Вознесенскому (состоящий под негласным надзором горный инженер Владимир Алексеевич Вознесенский) или к его жене Марии Александровне Вознесенской (урожденная Реймер), по Сретенской улице, дом Утевского, передай им мой поклон и просьбу, чтобы немедленно письмо было передано по адресу и секретно» (л. № 17).

А вот содержание письма Сидорова Вере Дейше: «Несколько дней тому назад здесь схватили и посадили в так называемое десятое отделение Свидерского и еще несколько человек. А сегодня из самых достоверных источников я узнал, что среди варшавских жандармских чинов рядом с его фамилией фигурирует Ваша фамилия. Считаю долгом предупредить Вас на случай чего… (если Вас, понятно, еще не беспокоил никто). А равно предупредите всех Ваших и моих знакомых семинаристов и других. А главным образом Андриевского Василия Трофимовича… Заключенных держат очень строго: не пускают к ним никого, даже сестер. Раньше пускали, а сегодня вот уже нет. За черниговцами следят очень зорко» (л. 16).

Черниговская и варшавская жандармерии внимательно наблюдали за этими связями, установив негласный надзор за участниками нелегальной организации, в частности за Верой Дейшей и Свидерским. В шифрованной телеграмме из Чернигова от жандармского ротмистра на имя директора департамента полиции в Варшаве за № 206 (телеграмма послана 7 октября 1893 года) говорится: «Доставлено по адресу ожидаемое письмо. Проведенным порядке охраны обыском Реутовской таковое отобрано; автор письма двоюродный брат последней, студент Варшавского ветеринарного института Василий Михайлович Сидоров, просит сестру передать незнакомой для нее Вере Дейше другое письмо… Проведенным обыском у Реутовской, Дейши, Новодворского, Андриевского в Черниговской общественной библиотеке ничего не обнаружено; у Дейши отобрана переписка со Свидерским интимного характера — говорят, он был ее женихом. Согласно телеграммы все арестованы порядком охраны, трое в тюрьме, а больная Дейша, у которой мать при смерти, — строгим домашним арестом»[18].

Этот строгий домашний арест, по словам мамы, был для нее тяжелее, мучительнее, чем пребывание в тюрьме. Нужно было скрывать правду, ограждать больную мать от волнений. Вера не отходила от умирающей.

…В то время как из помещения епархиального училища выносили гроб с телом покойной, полицейские везли в тюрьму Веру, не разрешив ей даже проводить мать в последний путь.

Не добившись от арестованной сведений, черниговская жандармерия три месяца спустя отвезла ее в Варшаву, заключив в одиночную камеру цитадели.

Каменный темный мешок со скользким от сырости полом, где днем ползали сороконожки, а ночью подымали возню крысы, с парашей в углу, от которой спирало дыхание… Веру Иустиновну не сломила тюрьма. Она молчит. Ни единого слова, ни единой жалобы и нарекания…

После семимесячного заключения ее выпустили, поверив версии об «интимных» письмах Свидерского. Вера и Федор маскировали свою нелегальную работу перепиской интимного характера, они даже были фиктивно помолвлены.