Михаил Суслов

“Почему позор? Его лечили и лечат. Никто не может упрекнуть нас, что мы не оказывали помощи. Умрет – так умрет. Он больной человек. А вам нельзя за границу. Будут провокации”.

“Какие провокации? Причем тут провокации?”

“Да вы не знаете! – ответил он. – А вот когда я поехал в Англию вскоре после войны, то наш самолет уже в аэропорту встретила толпа с плакатами: ‘Верните нам наших жен!’ – Понимаете?! Вы не знаете, что это такое, – словом, политические провокации будут на каждом шагу. Мы вас же хотим уберечь от всего этого”.

“Что вас так тянет за границу? – спросил он напоследок, как будто я просила пустить меня в туристское турне. – Вот вся моя семья и мои дети не ездят за рубеж и даже не хотят! Неинтересно!” – произнес он с гордостью за патриотизм своих близких.

Я ушла, унося с собой жуткое впечатление от этого ископаемого коммуниста, живущего прошлым, который сейчас руководит партией».

Похоже, Михаил Андреевич плохо знал своих детей: со временем его дочь с семьей уедет в Австрию, где и останется…

31 октября 1966 года муж умер у Светланы на руках. Он завещал похоронить его на родине. Светлана Аллилуева попросила разрешения исполнить его последнюю волю. Через полгода ее, скрепя сердце, отпустили. Правда, с сопровождением, но не уследили. 7 марта 1967 года в Дели дочь Сталина пришла в американское посольство и попросила политического убежища. В Соединенных Штатах засела за книгу воспоминаний «Двадцать писем к другу». Нарисовала портрет отца, который повсюду видел врагов: «Это было уже патологией, это была мания преследования от опустошения, от одиночества… Он был предельно ожесточен против всего мира».

Старую гвардию – на пенсию

В начале января 1957 года высшее руководство страны обсуждало одну из важнейших идей Хрущева – заменить отраслевой принцип управления промышленностью территориальным. Никита Сергеевич предлагал упразднить большинство союзных министерств и передать рычаги управления предприятиями на места, чтобы не командовать всем из центра.

Реорганизация вызвала противодействие старой гвардии – членов Президиума ЦК, которым не нравились новации первого секретаря. Хрущев с ними не считался, новые идеи обсуждал с молодежью, которую продвигал, а ветеранов ставил перед свершившимся фактом.

В высшем партийном органе собралась критическая масса обиженных на Хрущева людей, – Маленков и Молотов, которых он оттер от власти, а также Булганин, Каганович и Ворошилов, которых он распекал при всяком удобном случае. Ничего общего у них не было, кроме главной цели – убрать Хрущева. Они объединились против него, как в пятьдесят третьем против Берии.

Все они ошибались в Никите Сергеевиче, принимая его за простачка. Привыкли, что Сталин ернически именовал его «Микитой». А Никита Сергеевич оказался талантливым политиком. Живой и энергичный, он легко обошел своих неповоротливых соратников. Все они сильно себя переоценивали и не замечали, как быстро он окреп, как стремительно освоился в роли первого человека. Они предполагали, что им легко удастся скинуть Хрущева.

Молотов видел себя на его месте, Булганина намечали председателем КГБ, Маленкова и Кагановича – руководителями правительства.

18 июня 1957 года на заседании Президиума ЦК намечалось обсудить вопрос об уборке урожая и хлебозаготовках. А Хрущев предложил всему составу Президиума отправиться в Ленинград на празднование 250-летия города.

Первым возразил Климент Ефремович Ворошилов:

– Почему все должны ехать? Что, у членов Президиума нет других дел?

Лазарь Моисеевич Каганович поддержал маршала, объяснил, что он занят уборкой урожая:

– Мы глубоко уважаем Ленинград, но ленинградцы не обидятся, если туда поедут не все, а несколько членов Президиума.

Никита Сергеевич в привычной для него резкой манере обрушился на осмелившихся возражать членов Президиума. Но тут они открыто возмутились: так работать нельзя, давайте обсуждать поведение Хрущева, а председательствует пусть Булганин. Тут Никита Сергеевич осознал, что против него затеян заговор.

Молотова и Маленкова поддержали глава правительства маршал Булганин и два его первых заместителя – Михаил Георгиевич Первухин и Максим Захарович Сабуров. А Ворошилов, которым Хрущев в последнее время просто помыкал, внес оргпредложение:

– Я пришел к заключению, что необходимо освободить Хрущева от обязанностей первого секретаря. Работать с ним, товарищи, стало невмоготу. Не можем мы больше терпеть подобное. Давайте решать.

Хрущева предполагалось назначить министром сельского хозяйства: пусть еще поработает, но на более скромной должности. Расклад был не в его пользу. Семью голосами против четырех Президиум ЦК проголосовал за его освобождение с поста Первого секретаря.

Но произошло нечто неожиданное: Хрущев нарушил партийную дисциплину и не подчинился решению высшего партийного органа. Первый секретарь ЦК КПСС не остался в одиночестве, вокруг него сложилась когорта партработников. И Суслов поддержал не старую гвардию, а Хрущева, хотя отнюдь не был его поклонником…

Не все сделали такой выбор.