Михаил Суслов

Власть жаловала своих подручных должностями, орденами и дачами, но сделать их талантливыми и популярными не могла. Официальные деятели культуры обижались на то, что им не достаются читательские симпатии. Потому с удовольствием принимали участие в удушении и унижении идеологически невыдержанных талантов, вычищая все сомнительное, кастрируя любую свежую и оригинальную мысль.

Генералы от литературы и искусства понимали, что только руководящие должности дают им положение и материальные блага. Чем выше должность – тем больше книг, переизданий, сборников и собраний сочинений. Не говоря о том, что поездки за границу, возможность пользоваться кремлевской медициной и получать кремлевские пайки тоже были привилегией писательского начальства.

Помню одного из руководителей Союза писателей СССР, недавнего комсомольского работника (а жена его была вторым секретарем одного из московских райкомов партии), который останавливал в коридоре нужных людей и доверительно говорил:

– Скажи своей жене, чтобы зашла ко мне. Я ее включил в списочек на кримплен.

Нынешние модницы и не подозревают, что в семидесятые годы молодые женщины охотились за этой немнущейся синтетической тканью, но в магазинах ее не было.

Идеологические кампании носили тотальный характер, поэтому непозволительны были попытки остаться в стороне. По поручению ЦК партии Союз писателей организовывал обличительные письма от имени видных советских писателей.

Замечательный прозаик Василь Быков, прошедший всю войну, вспоминал, как ему позвонили из Москвы и сказали, что составлено письмо с осуждением подрывной деятельности академика Андрея Дмитриевича Сахарова и Александра Исаевича Солженицына. От Белоруссии письмо должен подписать Быков. Василь Владимирович ответил, что письма не читал, потому подписать его не может. А вечером в программе «Время» зачитали текст этого письма и перечислили тех, кто его подписал. Назвали и Быкова…

Идеологические кампании рождали своего рода общественное помешательство. Возникала привычка одобрять и поддерживать любые почины и кампании, какими безумными они ни были. Люди многозначительно кивали: значит, так надо.

Эпоха эта самым зримым образом предстает в сатирических частушках того времени – жанре, который после Никиты Сергеевича Хрущева сойдет на нет.

Уже упомянутые куплетисты Павел Рудаков и Станислав Лавров пели:

Что ни день – сдает в продажу холодильники завод.
Но народ их, прямо скажем, втрое больше ждет и ждет.
Ах, снег-снежок, белая метелица —
Холодильник не пол-литра – на троих не делится.

Высмеивали показуху:

Нас связал с Восточным Краем
Спутник «Молния-1».
Ловлю крабов наблюдаем —
Не едим, так поглядим.

Издевались над огромным аппаратом, который не в состоянии был обеспечить страну всем необходимым:

День воскресный, выходной
Муж провел с женой вдвоем.
Простоял весь день с женой
Он за кофтой шерстяной.

Тот же Павел Рудаков и его коллега Борис Дмитриевич Баринов исполняли такую частушку:

Космонавтов отправляли,
Овощей в дорогу дали.
Надо бы спросить у Вали,
Где зеленый лук достали?

Валя – это первая женщина-космонавт Валентина Владимировна Терешкова. А зеленый лук никак не назовешь экзотическим продуктом, но отечественное сельское хозяйство не в состоянии было обеспечить им страну…

Павел Рудаков и заслуженный артист России Вениамин Петрович Нечаев веселили телезрителей:

Иногда и в новый дом
Надо брать топор и лом.
Топором паркет тесать
Ломом двери открывать.

Зрители охотно смеялись, но градус недовольства в стране неуклонно рос. Кто-то должен был ответить за невыполненные обещания.

Смещение Хрущева

1 октября 1964 года в Симферополе первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Ефимович Шелест встречал Хрущева, который прилетел в свой последний отпуск.

Никита Сергеевич полушутя выговорил ему:

– А вы почему здесь? Я-то на отдыхе, а вы должны работать.

– Моя обязанность вас, Никита Сергеевич, встретить. Ведь вы прибыли на территорию республики, может быть, у вас возникнут вопросы.

Хрущев посадил его с собой в машину, пригласил пообедать. У Шелеста сложилось впечатление, что Хрущеву хотелось высказаться.