Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

« Михайло Ломоносовъ ! » сказалъ торжественно Ректоръ. « Академія, внявъ просьбѣ моей, изъявила согласіе на твое желаніе отправиться въ Кіевъ, для слушанія тамъ Философіи, Физики и Математики. Она остается въ надеждѣ, что извѣстное твое прилежаніе къ наукамъ оправдаетъ милостивое снисхожденіе ея къ тебѣ , а я увѣренъ, что годъ , который ты проведешь въ Кіевской Академіи , не будетъ для тебя тщетнымъ временемъ. Содержаніе, во время пути и пребыванія въ Кіевѣ, будешь ты получать такое-же, какое получаешь здѣсь, а случай къ отправленію представляется съ ѣдущимъ завтра-же въ Кіевъ братомъ Антоніемъ.

Обрадованный Ломоносовъ кланялся и благодарилъ своихъ начальниковъ. Они велѣли ему приготовляться къ отъѣзду.

Но велики-ли были приготовленія юноши , у котораго все имѣніе составляли нѣсколько книгъ , подаренныхъ ему отъ училища , и двѣ безцѣнныя книги , вынесенныя имъ изъ отеческаго дома !

На другой день ему вручили письменный видъ, родъ рекомендательнаго письма къ Кіевскому начальству , да на издержки три рубля пятьдесятъ копѣекъ, и поручили его смотренію отца Антонія , Кіевскаго монаха , Малороссіянина , который пріѣзжалъ по какимъ-то дѣламъ въ Москву и теперь возвращался домой. Тѣлега, запряженная въ одну лошадь, съ сидѣвшимъ напереди усатымъ, сердитымъ Малороссіяниномъ, выѣхала на средину двора. Антоній прощался съ друзьями и пріятелями , которые осыпали его добрыми напутствованіями; наконецъ, послѣ многихъ лобызаній, смиренная тѣлежка покатилась.

Проѣзжая Московскими улицами, Ломоносовъ занималъ свое вниманіе разглядывая городъ, въ которомъ онъ жилъ и не зналъ почти ни одной изъ его достопамятностей, потому что строгость школы и собственное прилежаніе приковывали его къ стѣнамъ Заиконоспасской Академіи. Кремль проблестѣлъ передъ нимъ своими вѣчно-ясными главами ; наконецъ мелькнула застава; наконецъ скрылись и златые верхи Москвы, на которые часто оглядывался онъ. Ему стало грустно.

Глава

V.

Сопутникъ не могъ развеселить его. Это былъ , кто называется, человѣкъ добрый , но простой и почти безграмотный. Испытанной честности его довѣряли многія монастырскія дѣла; любили его за исправность въ порученіяхъ и за веселый характеръ. Но какая могла быть у него бесѣда съ Ломоносовымъ ? Одинъ зналъ то, о чемъ другой не имѣлъ понятія. Нѣсколько разъ пытался юноша заводить рѣчь о достопамятностяхъ Кіева, о библіотекахъ тамошнихъ, объ ученыхъ людяхъ : сопутникъ его не вѣдалъ объ этомъ, и на оборотъ, когда тотъ начиналъ говорить о сѣнокосахъ, угодьяхъ монастырскихъ, о доходахъ и преимуществахъ разныхъ обителей, товарищъ не понималъ его. Однакожь они ѣхали мирно, весело, каждый думая о своемъ. Отецъ Антоній часто подшучивалъ надъ Малороссіяниномъ, который исправлялъ должность извощика. Это въ самомъ дѣлѣ былъ прелюбопытный остатокъ

тѣхъ казаковъ, о которыхъ и нынѣ вздыхаютъ жители прежней Гетманщины. Для него каждый Малоросеіянинъ былъ первое лицо въ мірѣ, а потому и самъ онъ почиталъ себя , въ качествѣ Малороссіянина, чѣмъ-то очень значительнымъ. Угрюмость, сродная всѣмъ кореннымъ Малороссіянамъ, изглаживалась въ немъ только доброю квартою вина, и тогда-то онъ дѣлался инымъ человѣкомъ , разсказывалъ о баснословныхъ подвигахъ своихъ любимыхъ героевъ, пѣлъ казацкія пѣсни, вздыхалъ, и часто даже плакалъ о старинѣ.

Сначала все это занимало сѣвернаго урожденца, который видѣлъ себя среди новой природы и новыхъ людей ; но вскорѣ, невѣжество, окружавшее тогда весь южный край Россіи, сдѣлалось для него нестерпимо, а потомъ и природа, невинная няня тамошнихъ жителей, не понравилась ему.

« dm о ни зима, ни лѣто ! » думалъ онъ, глядя на пестрые дни весны. « То-ли дѣло въ нашемъ дальнемъ сѣверѣ : треть года пламенѣетъ лѣто, и потомъ выразительно настаетъ зима , не меньше лѣта мужественная. Переходы временъ года у насъ рѣзки; весна кончится въ три недѣли, и сама представляетъ дивную борьбу силъ природы : снѣга превращаются въ рѣки, и водопадами хлещутъ съ горъ ; рѣки и море раздвигаются съ громомъ, такъ-же какъ

7*

громко и торжественно запираютъ ихъ осенью льды. »

Онъ ждалъ отдыха чувству при взглядѣ на города, но не умѣлъ отличить ихъ отъ деревень ; ждалъ по крайней мѣрѣ пріятнаго впечатлѣнія подъѣзжая къ Кіеву, и взоромъ искалъ величественныхъ громадъ , подобныхъ сколько нибудь Москвѣ. Но, какъ нарочно, время было туманное, лошадь ихъ выбилась изъ силъ по пескамъ, и везла такъ тихо, что ночь застала путешественниковъ еще на дорогѣ, въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Кіева : они въѣхали въ городъ поздно, въ темнотѣ, и не видали ничего, покуда тѣлега не остановилась передъ довольно огромнымъ зданіемъ.

Послѣ долгаго ожиданія, Ломоносова ввели въ какую-то обширную комнату, гдѣ храпѣло нѣсколько человѣкъ служителей. Ему указали скамью и посовѣтовали отдохнуть отъ дороги. .

« Неужели здѣсь опять начну я жизнь , такую-же какъ въ Заиконоспасскомъ монастырѣ?» подумалъ онъ. Но дѣлать было нечего. «Не привыкать мнѣ спать на голой доскѣ, » прибавилъ онъ мысленно, свернулся, , и заснулъ.