Михаил Васильевич Ломоносов. Том 1

рика Дудина , чтобы онъ позволилъ мнѣ прочитать драгоцѣнныя его книги ; онъ не соглашался. Не разъ возобновлялъ я эту просьбу, и всегда понапрасну : Дудинъ не хотѣлъ дать мнѣ своихъ книгъ даже на нѣсколько дней. Я рѣшился употребить хитрость : началъ угождать сыновьямъ его , дѣлалъ и дарилъ имъ игрушки, выдумывалъ игры , разсказывалъ сказки, и довелъ ихъ до того , что они полюбили меня и были готовы сдѣлать все для пріятеля. Я сталъ просить у нихъ почитать книгъ отцовскихъ; сначала не соглашались, но по усильной просьбѣ выдали ихъ мнѣ. Этого было довольно: книгъ уже я не отдалъ назадъ, не разставался съ ними, читалъ ихъ всякой день, во всякой свободный часъ, и наконецъ выучилъ наизустъ. Такимъ образомъ узналъ я Ариѳметику, хотя въ книгѣ Магницкаго , автора моей Ариѳметики, она изложена очень дурно, многоглаголиво и безтолково ; узналъ отчасти и Грамматику. Эти двѣ книги были вратами учености моей !

«Между тѣмъ, въ умѣ моемъ созрѣвала мысль о побѣгѣ въ одинъ изъ названныхъ учителемъ моимъ городовъ. Бѣжать изъ родительскаго дома ! Страшно и выговорить эти слова. Но посуди о моемъ положеніи неугасимая страсть къ ученью жгла мою душу, тревожила меня днемъ и ночью , лишала покоя ; а надѣяться,

чтобы отецъ согласился отпустить меня и благословилъ на просвѣщеніе ума наукою, было невозможно ; оверхъ того жить , при безпрестанныхъ нападкахъ и терзаніяхъ отъ мачихи, стало мнѣ совершенно несносно. Я рѣшился убѣжать.

« Но какъ исполнить эту дерзкую мысль ? Я придумывалъ разные планы, искалъ случая, распрашивалъ ѣдущихъ въ дальніе города ; но средства не представлялось никакого. Наступилъ 17-й годъ моей жизни. Изъ нашей деревни отправлялись иногда обозы съ рыбою ; я узналъ , что и въ этотъ годъ отправляется одинъ въ Москву. Сердце мое затрепетало. Я рѣшился непремѣнно уйдти съ обозомъ.

«Никому не открывалъ я своего намѣренія; не говорилъ ничего съ мужиками, которые нагружали рыбу на возы , и боялся даже какъ-бы по глазамъ моимъ не узнали , что таится въ душѣ моей. Рѣшимость придавала мнѣ твердости. Наконецъ, утромъ одного дня, зашевели-, лось , заскрыпѣло на улицѣ : обозъ отправлялся въ дальній путь. Я выскочилъ на улицу вмѣстѣ съ другими , и будто изъ пустаго любопытства смотрѣлъ какъ скользили возы, какъ снимали шапки и крестились извощики. Я сдѣлалъ это для того , чтобы лучше скрыть свое намѣреніе , а уйдти хотѣлъ ночью и догнать

обозъ на дорогѣ. Неопышность моя не предвидѣла никакихъ препятствій.

« День случился праздничный. Отецъ мой, не занятой ни какою работою , оставался дома, и былъ необыкновенно веселъ и ласковъ ко мнѣ. За ужиномъ, какъ нарочно, онъ разговорился о своихъ надеждахъ, въ простотѣ сердца высказывалъ смиренные свои планы, и оканчивалъ все тѣмъ , что я вѣрная подпора у него, что я на старости буду его кормильцемъ. «Руки приложить , слава Богу, есть къ чему ; только ты будь добръ и послушливъ.» Это были , я думаю, послѣднія слова его ко мнѣ. Признаюсь, я готовъ былъ броситься къ ногамъ отца, испросить прощеніе въ страшномъ непослушаніи, которое скоро хотѣлъ сдѣлать, и остаться навѣкъ добрымъ мужикомъ, на утѣшеніе старику. Но мачиха моя вдругъ взбѣсилась за что-то, и тотчасъ выгнала изъ сердца моего всю чувствительность. Такимъ образомъ, она невольно толкнула меня къ развязкѣ. Я легъ іспать. Не помню, спалъ-ли я ; но знаю , что кровъ волновалась во мнѣ , что я былъ какъ въ лихорадкѣ, и когда наступила давно желанная минута, я долженъ былъ призвать на помощь всю бодрость свою.

« Послушай , Биноградовъ ! Не доказываетъ-ли чистоты намѣренія моего даже то, что я не думалъ о средствахъ дороги, не запасся ни

одною копѣйкою, ничѣмъ? Пускаясь въ далекій, безвѣстный путь, одинъ, пѣшкомъ, я не воображалъ, что могу умереть съ голоду или замерзнуть на дорогѣ. Я хотѣлъ бѣжать, только бѣжать, къ неясной, единственной для меня цѣли.

« Боязливо поднялся я съ постели своей ; но въ домѣ всѣ спали крѣпкимъ сномъ. Я отыскалъ ощупью свое чистое бѣлье , надѣлъ двѣ рубашки, и на нихъ овчинный тулупъ свой, который носилъ каждый день; завязалъ въ узелъ вѣрныя свои книги, Ариѳметику и Грамматику; взялъ еще кусокъ чернаго хлѣба, оставшійся на столѣ отъ ужина, и началъ потихоньку выходить. У порога я остановился невольно и прислушивался къ дыханію спящихъ ( ты знаешь, что въ деревенскихъ избахъ всѣ спятъ въ одной комнатѣ). Какъ мнѣ хотѣлось взглянуть еще разъ на отца ! Я представлялъ себѣ его то грознымъ, то умоляющимъ ; темнота придавала особенную игру воображенію.... Наконецъ , боясь измѣнить себѣ и разбудить кого нибудь , я поспѣшно отперъ дверь, вышелъ во дворъ . . . надобно было еще отпирать ворота. Мнѣ уже казалось, что въ избѣ сдѣлался шумъ.,. Торопливо выскочилъ я на улицу и пустился бѣжать.

« Ночь была темная, но къ счастію не очень холодная. Я бѣжалъ не оглядываясь ; напослѣ-

Ч. I. ;;