Мила Хант

– Теперь ты моя сообщница! Они тебя арестуют! Бежим со мной!

Она отстраняется, гладит меня по щеке и, заливаясь слезами, бормочет:

– Да, мы сообщницы…

Я закрываю глаза. Как хочется забыть о полиции в нескольких метрах от нас, уткнуться в колени матери и насладиться этой нежностью, этим долгожданным моментом правды. Почему он пришёл так поздно? Слишком поздно.

– Идём, – повторяю я. – Они всех вас загребут.

Мать качает головой.

– Я останусь здесь, – мягко говорит она. – С ним. Я знаю, что ты не поймёшь… Но это мой муж.

– Он мерзавец! – кричу я срывающимся голосом. – Ты же видишь, мама! Он вызвал копов, он предал меня! Он врал тебе с моего рождения!

Она грустно улыбается. Ещё один удар. Створки входной двери трещат. Мать вдруг срывается с места и через пару секунд возвращается с сонно хнычущим Пухом на руках. Она подбегает ко мне. Я не успеваю опомниться, как мальчик, не открывая глаз, привычно устраивается в моих объятиях.

– Забери его! – говорит она.

– Мама! Он должен остаться с вами! Это же ваш сын!

– У меня и, возможно, у его отца сейчас начнутся неприятности. Нас обвинят в твоём бегстве. И я не буду ничего отрицать.

Мать подталкивает меня к лестнице для прислуги.

– Мила, я принимаю своего мужа таким, какой он есть. Но я не хочу, чтобы мой сын был на него похож. Мы найдём друг друга, когда всё уладится. А всё обязательно уладится, – произносит она глубоким голосом.

Я отступаю к лестнице, не сводя с неё глаз. Я не в силах поверить в происходящее. Входная дверь на том конце коридора разлетается в щепки.

– Беги! – кричит мать.

Она выталкивает меня на лестничную клетку и щёлкает замком.

Эмили Хант стоит, прислонившись спиной к двери. По коридору прямо на неё идёт высокая худая женщина в брючном костюме и с очень короткими белыми волосами. За ней следуют двое мужчин в штатском. Эмили выпрямляется.

– Что происходит, в конце-то концов?! – восклицает она, пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Кто вы такие?

Ей никто не отвечает. По жесту женщины мужчины врываются в каждую комнату. Они переворачивают всё вверх дном, даже самые малюсенькие шкафчики. Потом возвращаются и качают головами. Женщина подходит к Эмили и холодно спрашивает:

– Где она?

– О ком вы говорите?

Леди А. грубо отстраняет её и дёргает служебную дверь. Эмили вжимается в стену – и вдруг роняет связку ключей. Спешит наступить на них, чтобы спрятать. Леди А. секунду смотрит на неё. Потом носком ботинка наносит быстрый и точный удар в голень. Эмили вскрикивает, но удерживается на ногах. Один из мужчин поднимает связку и начинает подбирать ключи. Третья попытка оказывается удачной. Мужчины устремляются к служебной лестнице.

– Не смотрите ей в глаза! – кричит им вслед леди А. – Если она попытается что-то сделать с одним из вас, второй должен её тут же пристрелить.

Эмили сползает вниз по стене. Она тихо плачет. Потом поворачивает голову и видит в другом конце коридора Фрэнка Ханта. Он опускает голову, делает шаг назад и исчезает из её поля зрения.

Я бегу по лестнице, прижимая к себе брата. Я задыхаюсь. Слёзы застилают глаза, я вытираю их рукавом. Пух хрипло ворчит:

– Где мы? Куда мы идём? Отнеси меня в мою комнату!

Я прижимаюсь лбом к его лбу:

– Молчи! И держись крепче.

Пух, видимо, слышит панику в моём голосе и на этот раз не спорит. Он обвивает меня за шею худыми ручонками и кладёт голову мне на плечо.

– Ногами тоже держись, – говорю я.

Хочется освободить одну руку, чтобы хвататься за перила на поворотах.

Ещё пять этажей. Удары сердца отдаются уже в затылке. Я слышу погоню. Выглядываю в пролёт и вижу руки в чёрных перчатках, скользящие по перилам. Они выше нас на пять этажей. Но они не несут на себе семилетнего ребёнка. Они нас поймают. Если я остановлюсь, чтобы применить к одному из них свою способность, второй будет свободен в мыслях и действиях. Я вспоминаю о матери, о Пухе, который дрожит, прижавшись ко мне, я удваиваю усилия.

– Мы выберемся, Пух, да? Мы выберемся.

Не знаю, к кому я обращаюсь. К брату? К себе самой? Я перепрыгиваю через ступеньки, спотыкаюсь, Пух начинает плакать, но держится крепко. Я поднимаюсь на ноги и бегу дальше.

– Стоять!

Голос звучит совсем близко. Между нами, наверное, не больше двух этажей. Я спускаюсь дальше. Буквально на последних ступеньках нога неудачно соскальзывает, и резкая боль пронзает меня от щиколотки до колена. Я пытаюсь не обращать на это внимания и, собрав последние силы, толкаю вращающуюся дверь и выбегаю в холл. Консьержа на его обычном месте нет. Но из-под стойки виднеются чьи-то ноги. Там кто-то прячется! И вдруг словно из ниоткуда появляется могучий блондин и устремляется ко мне. Я закрываю глаза и перестаю сопротивляться. Он забирает Пуха и подталкивает меня к выходу. Я прижимаюсь к нему, совершенно обессиленная, и шепчу:

– Нильс…