Мила Хант

Мы. Хотела бы я стереть из своего сознания это предательское словечко. Меня просто выворачивает от него. Я вспоминаю слова С., до ужаса правдивые: она во мне не ошиблась, и вот я в их лагере. Что осталось от моего внутреннего мятежа? Возможно, главное: я восстаю против гражданской войны, пытаюсь предотвратить тысячи смертей. Лица Спиритов стоят у меня перед глазами. Поступают ли они лучше, чем взрослые? Или хуже? Отравленные ядом, самым жестоким и коварным из всех: вкусом власти. Неважно, молоды мы или нет. Движут нами благородные цели или нет. Достаточно лишь встать во главе толпы (или страны), чтобы воцарились насилие и несправедливость. Я пытаюсь представить государство, управляемое Кирой и Блейком. Взрослые попадут в тюрьму или в рабство. Их заставят заплатить за всё, что пережила Периферия. Тогда как дорвавшиеся до власти подростки будут соревноваться в том, кто устроит более жестокую тиранию.

Тем временем Демос и его чудесное общество продолжают меня гипнотизировать. Если мы создали этот мир, когда нашими мозгами рулили далёкие от благородства экспериментаторы, значит, его ценности живут в нас. Значит, их возможно воплотить в реальности. Но в тот день, когда цепи разлетаются на куски, угнетённые вспоминают только о том, что им пришлось вытерпеть. А не о том, о чём они мечтали. Месть берёт верх над надеждой, насилие – над справедливостью.

Голос леди А., раздающийся у меня за спиной, похож на хлопающее на ветру знамя.

– Ваши друзья, идущие с востока, уже на Мендельсон-авеню. Чего вы ждёте, мисс Хант? Чтобы они вошли сюда, в бункер?

Я не отвечаю.

Она во всём виновата. Она лишила нас надежд, беззаботности, детства, корней. Распорядилась нами, точно лабораторными крысами. Терзала наши мозги. Наделила нас зловещими способностями, которые в итоге привели туда, где мы есть: к противостоянию с титанами. К схватке, из которой мы выйдем изувеченными. Если вообще выйдем. Она выжгла наш мир, превратив его в простирающееся до горизонта пожарище.

Вчера она была тираном. А сегодня опасается, как бы не стать жертвой. В её резком голосе я слышу страх. И с некоторым наслаждением оставляю барахтаться в нём.

В углу зала три человека сидят перед компьютерами, яростно и сосредоточенно стуча по клавишам. Наконец один из них поднимает голову.

– Есть! Мы раздобыли два номера. Было не так-то легко. Он просто гений, этот тип.

Программист смотрит на меня, ожидая инструкций. Я подхожу к экрану и разглядываю фронт, надвигающийся с востока.

– Он.

Компьютерщик кивает.

– Соединяйте.

– Вывожу на ваш экран, мисс, – откликается он, сворачивая карту города.

* * *

Лиам, дёрнувшись, хватается за телефон в кармане. Входящий видеовызов. Номер незнаком. Он колеблется. Но кто может ему звонить кроме Спиритов? Лиам нажимает «Принять». И, увидев лицо, возникающее на экране, застывает.

– Но как…

Его палец тянется, чтобы оборвать вызов. И замирает на полпути.

* * *

Поймав взгляд Лиама на экране, я уже проникла в его мозг.

– Скажи им, чтобы расходились. Скажи, что всё кончено, – приказываю я.

Лиам трясёт головой, прерывисто дыша.

– Слушайся, Лиам. Говори с ними. Сейчас же.

Видно, как искажаются черты Лиама. Он сопротивляется. Но не может ничего против меня. Я вздыхаю с облегчением. Значит, и взгляда через экран достаточно, чтобы моя власть начала действовать. Оставаясь сосредоточенной, я целиком завладеваю его рассудком. Если я подумаю о чём-нибудь другом, он освободится.

– Я сказала: сейчас!

Лиам издаёт сдавленный крик и сдаётся, по-прежнему держа телефон в руках. Я вижу, как он оборачивается и кричит толпе:

– Кончилось! Всё кончилось. Возвращайтесь домой. Все!

Первые ряды смотрят на него не веря. Подростки недоумённо переглядываются.

– Скажи им, что остальные отряды уничтожены. И вам надо расходиться, пока вас не атаковали.

Лиам с трудом проглатывает слюну, забирается на скамейку и орёт:

– Другие колонны разбиты! Спириты погибли! Бегите! БЕГИТЕ! БЫСТРЕЙ!

Компьютерщики выводят на мой экран кадры с уличных камер наблюдения. Как только Лиам умолкает, волнение расходится по толпе, как круги от брошенного камня. В первое мгновение все замирают, но потом то тут, то там начинают раздаваться крики, кто-то плачет. И буквально за секунду неописуемая паника охватывает толпу. Юные мятежники в ужасе оглядываются вокруг, ища пути к отступлению и боясь увидеть наступающую армию. Они поворачивают назад, бегут, толкаются, и вскоре воцаряется тотальный хаос. Они рассеиваются по ближайшим улицам, моментально переполняя их, и беспорядочно отступают к Периферии.

Я возвращаюсь к Лиаму, по-прежнему торчащему на скамейке. Спустя несколько минут улица уже пуста. Лишь вдалеке раздаются крики. Он один.

– Спускайся, Лиам. Смотри на меня и делай, что я скажу.

* * *