Мила Хант

Подходит наша очередь. Вслед за Брук я встаю в середину белого круга. Шар зависает у нас над головами. Открывается люк, шар опускается и заглатывает нас, закрываясь под нашими ногами. Мягко, но быстро мы набираем высоту. Брук включает экран, а я, затаив дыхание, любуюсь панорамой, открывающейся внизу. Окна кокона, где живёт Вера, выходят на равнину. Зелёную, но пустынную. Зато с другой стороны всё полно жизни и энергии. В лучах зари передо мной простирается огромный город. Сетка улиц тянется до самого горизонта. Повсюду полным-полно людей. Сильнее всего радуют цвета: все оттенки зелёного на деревьях, глубокая голубизна утреннего неба, взрывы жёлтого и красного среди блестящих листьев. Ещё богаче палитра улиц, где дома словно соревнуются в креативности, используя самые необычные краски и материалы. Здания, кое-где утопающие в зелени, построены более-менее по одной модели, однако фасады у всех разные. Здесь на строгом фасаде выложен дракон из кирпичей. Там – промежутки между окнами украшены рифлёным железом. И вон – огромное полотно, смятое и застывшее, стекает, словно театральный занавес, с крыши небоскрёба, который без этого выглядел бы довольно уныло. Я осмеливаюсь обратиться к Брук с вопросом:

– Кто сделал… всё это? – Я показываю на здания, мимо которых мы пролетаем.

– МГД, – лаконично отвечает она.

Я настойчиво смотрю на Брук, и она снисходит до расшифровки.

– Мастерские Городского Дизайна. То есть все. Потому что город – это для всех, – добавляет Брук, прежде чем отвести взгляд и снова погрузиться в немоту.

Я не настаиваю на продолжении разговора. И с головой ухожу в разглядывание этого мира, бесконечно далёкого от серых трёхмерных картинок леди А., а также от тех мрачных и бездушных конструкций, которыми Центр изначально застроил Периферию. Взбунтовавшись, Демос не только избавился от опеки Центра. Он изменился, отбросил зловещее наследство, чтобы заново создать себя. Я любуюсь горизонтом. На востоке и на западе подобно крепостным стенам возвышаются густые леса, за ними начинаются горы. На юге я замечаю стену тумана, отделяющую нас от Центра. И несмотря на то, что вокруг живой и радостный город, моё сердце сжимается. Я вспоминаю потерянных друзей, семью, всю свою разбитую жизнь. Необратимо разбитую.

Через несколько минут шар доставляет нас на опушку леса. День разгорается, и верхушки деревьев словно обнимаются в розовом, оранжевом, пурпурном небе. Брук наконец-то поднимает глаза.

– Вера найдёт тебя здесь.

И, не дожидаясь ответа, добавляет:

– Я не… Я ничего не имею против тебя…

Я не знаю, что на это сказать. И ограничиваюсь улыбкой. Брук продолжает:

– Просто…

Слова будто застревают у Брук в горле, голос прерывается.

– Ты не похожа на неё. Но ей было столько же лет. И… это… тяжело…

Брук с трудом произносит последнюю фразу. Потом быстро прикасается к моему плечу, но сразу отдёргивает руку.

– Извини, – шепчет она.

Я хочу сказать что-нибудь успокаивающее, но не нахожу слов. Горло тоже сжимается. Брук оборачивается.

– А вот и Вера, – говорит она и тут же уходит, не прощаясь.

Когда Вера приближается ко мне, Брук уже далеко, шар опускается и уносит её.

– Здесь меньше камер наблюдения, – объясняет девочка. – Но всё-таки не стоит задерживаться.

Быстрым шагом она ведёт меня в глубину леса.

– Зачем все эти камеры? У вас в Сити чувствуешь себя загнанным зверем. Я думала, здесь все имеют равные права… Демос как демократия, нет? – насмешливо добавляю я.

– Это не для того, чтобы следить за нами. А для того, чтобы наблюдать за нашими врагами из Центра, если вдруг они просочатся и внедрятся к нам, – отвечает Вера и смотрит так, что мне становится не по себе. – Мы живём слишком близко к границе.

– Очевидно, Блейк и Кейт пользуются камерами и для других целей. Они ведь выследили тебя с их помощью, разве нет?

Вера останавливается и пристально смотрит на меня.

– Они искали убийцу, – напоминает она.

Кажется, что Вера, столь же болтливая, как и её мать, хочет закончить этот разговор. Я не настаиваю. Она уверенно петляет между деревьями, то и дело поднимая голову в поисках знака или движения. Или каких-то невидимых мне ориентиров. Девочка явно знает это место как свои пять пальцев. Лучше, чем я могла бы себе представить. Решительно, она не перестаёт меня удивлять.

После десяти минут хождения по лесу, который становится всё более диким, Вера вдруг останавливается.

– Пришли.

Я оглядываюсь. Мшистые стволы тянутся насколько хватает глаз. Кроны деревьев так густы, что сквозь них не видно неба. Земля покрыта опавшими листьями и ветками. Здесь слишком темно, чтобы смог пробиться подлесок. Густой и влажный воздух наполнен запахами коры, смолы и гниющей листвы.

– «Пришли»? Но куда?

– Стой здесь, – говорит Вера, ныряя в рощицу.

– Эй! Погоди!

Я устремляюсь следом. Девочка как сквозь землю провалилась. Словно гном в волшебном лесу.

– Вера! Вера!

Я слышу хруст веток, потом её голос. Бросаюсь на эти звуки и наконец вываливаюсь на полянку, где тут же натыкаюсь на Вигго. Он вскакивает и смотрит на нас гневно и в то же время удивлённо.

– Вера, что она делает здесь?