Читаем Милая, 18 полностью

Добродушный Брандель улыбнулся и снова погрузился в свои бумаги. Председатель организации бетарцев, насчитывающей двадцать тысяч действительных членов и еще сотни тысяч сторонников, он был занят день и ночь. Он был и администратором, и основателем фонда, и пропагандистом, и ответственным за приюты, и за учебную ферму, и за издание газеты ”Голос бетарца”. Но прежде всего он был теоретиком ”чистого” сионизма. Течений в сионизме было много. Брандель говорил, что у каждого еврея — свой сионизм. Самым распространенным был рабочий сионизм, возникший в Польше и в России после чудовищных погромов начала века. Рабочие сионисты считали, что ключ к возрождению Палестины — самоотверженный труд евреев на ее земле.

Были ревизионисты, буйные головы, признававшие один ответ на антисемитизм: ”око за око”. Из их рядов вышли многие подпольщики-террористы, боровшиеся против англичан во времена мандата[27].

Была маленькая группа Бранделя — интеллектуалы, стремившиеся к чистоте идеалов сионизма. Они твердо верили: возрождение еврейской родины — историческая необходимость, доказанная двумя тысячелетиями преследований.

Брандель не принимал тех ограничений потребностей индивидуума, которых требовал рабочий сионизм, и не верил, что проблему можно решить силой, как считали ревизионисты.

Когда он оставил должность преподавателя истории в университете ради руководства бетарской организацией, в ней царил полный разброд. Он навел порядок, выработал концепцию, и организацию стали уважать.

В быту он был рассеян, витал в облаках, как положено ученому; доходы имел крайне скромные. Свет в его квартире всегда горел до поздней ночи — кроме всего прочего, Брандель был видным польским историком.

Вольф ”съел” у Андрея второго коня, когда жена Алекса Сильвия принесла чай с печеньем. Она была на шестом месяце беременности. Бетарцы шутили, что за шестнадцать лет жизни в браке Алекс дважды приходил домой, и оба раза Сильвия беременела.

Сильвия была олицетворением ”настоящей еврейки”. Миловидная, пухленькая, смуглая, очень умная, она прекрасно вела дом и создавала Алексу все условия для занятий. В глазах Сильвии, убежденной, с пеленок, сионистки, Алекс как еврей достиг вершин совершенства — он был писателем, учителем и историком; выше ничего не бывает. На первом в ее жизни собрании рабочих сионистов она сидела на руках своей матери, потому что еще не умела ходить. Сильвия была всецело предана делу мужа и никогда ни на что не жаловалась — ни на скудость доходов, ни на то, что Алекс так мало бывает дома. Алекс любил Сильвию не меньше, чем она его.

Работая, Алекс расцветал. Мир кружился вокруг него, беснуясь, а он никогда не торопился, не повышал голоса, не впадал в панику, не мучился, как другие, внутренними противоречиями. Он достиг того состояния земного блаженства, которое называется душевным покоем.

Казалось странным и даже смешным, что организацией бетарцев руководят в одной упряжке Брандель и Андровский. Андрей, будучи на пятнадцать лет младше Алекса, был полной его противоположностью, что не мешало обоим признавать друг за другом достоинства, которых не хватало каждому из них.

— Оставайтесь на ужин, и Габриэла пусть приходит, — пригласила Сильвия.

— Если для вас это не слишком хлопотно.

— Ну, что вы! Вольф, как только кончите партию, берись за флейту. Деньги за уроки музыки на дереве не растут.

— Хорошо, мама.

— Еще счастье, что ваша племянница, Андрей, собирается поступать в консерваторию, а то он и не притронулся бы к инструменту.

Андрей глянул на Вольфа, и тот покраснел.

”Ах, вот оно что, — подумал Андрей, — значит, ты один из тех шмендриков, которые заглядываются на Рахель”. Вольф опустил глаза. Андрей внимательно смотрел на мальчика. Угловатый, на подбородке пух пробивается между прыщами… И что только Рахель в нем нашла? Конечно, он еще не мужчина. Хороший мальчик.

— Ваш ход.

Андрей сделал нелепый ход.

— Шах и мат, — сказал Вольф.

Минуты три Андрей тупо смотрел на доску, а потом заорал:

— Марш за флейту!

Андрей потянулся, зевнул и обернулся к Алексу, который что-то писал в толстой тетради.

— Что это? — спросил Андрей, беря тетрадь в руки.

— Дневник. Дурная привычка все заносить на бумагу.

— Зачем тебе дневник в твоем возрасте?

— Не знаю. Просто в голове вертится странная мысль: вдруг он когда-нибудь пригодится.

— Не заменит же он Седьмой уланский полк, — пожал плечами Андрей, кладя дневник на стол.

— Как сказать, не уверен, — возразил Алекс.

— Вовремя сказанная правда может оказаться сильнее сотни армий.

— Мечтатель ты, Алекс.

Алекс уловил в Андрее какое-то беспокойство. Он отложил бумаги в сторону, вынул из тумбочки письменного стола бутылку водки и разлил по стаканам: в маленький — себе, в большой — Андрею. Андрей поднял стакан и произнес: ”Лехаим!”[28]

— Ты сегодня почти все собрание молчал, — начал Алекс.

— Другие за меня достаточно говорили.

— Послушай, Андрей, таким мрачным я тебя видел только однажды, два года назад, еще до Габриэлы. Вы с ней поспорили?

— Я с ней всегда спорю.

— Ты мрачный из-за того, что надвигается война?

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека Алия

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
1066. Новая история нормандского завоевания
1066. Новая история нормандского завоевания

В истории Англии найдется немного дат, которые сравнились бы по насыщенности событий и их последствиями с 1066 годом, когда изменился сам ход политического развития британских островов и Северной Европы. После смерти англосаксонского короля Эдуарда Исповедника о своих претензиях на трон Англии заявили три человека: англосаксонский эрл Гарольд, норвежский конунг Харальд Суровый и нормандский герцог Вильгельм Завоеватель. В кровопролитной борьбе Гарольд и Харальд погибли, а победу одержал нормандец Вильгельм, получивший прозвище Завоеватель. За следующие двадцать лет Вильгельм изменил политико-социальный облик своего нового королевства, вводя законы и институты по континентальному образцу. Именно этим событиям, которые принято называть «нормандским завоеванием», английский историк Питер Рекс посвятил свою книгу.

Питер Рекс

История
1991: измена Родине. Кремль против СССР
1991: измена Родине. Кремль против СССР

«Кто не сожалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца» – слова президента Путина не относятся к героям этой книги, у которых душа болела за Родину и которым за Державу до сих пор обидно. Председатели Совмина и Верховного Совета СССР, министр обороны и высшие генералы КГБ, работники ЦК КПСС, академики, народные артисты – в этом издании собраны свидетельские показания элиты Советского Союза и главных участников «Великой Геополитической Катастрофы» 1991 года, которые предельно откровенно, исповедуясь не перед журналистским диктофоном, а перед собственной совестью, отвечают на главные вопросы нашей истории: Какую роль в развале СССР сыграл КГБ и почему чекисты фактически самоустранились от охраны госбезопасности? Был ли «августовский путч» ГКЧП отчаянной попыткой политиков-государственников спасти Державу – или продуманной провокацией с целью окончательной дискредитации Советской власти? «Надорвался» ли СССР под бременем военных расходов и кто вбил последний гвоздь в гроб социалистической экономики? Наконец, считать ли Горбачева предателем – или просто бездарным, слабым человеком, пустившим под откос великую страну из-за отсутствия политической воли? И прав ли был покойный Виктор Илюхин (интервью которого также включено в эту книгу), возбудивший против Горбачева уголовное дело за измену Родине?

Лев Сирин

Публицистика / История / Образование и наука / Документальное / Романы про измену