Милая Роуз Голд

– Если Пэтти нужен второй шанс, пусть едет в другой город. У жителей Дэдвика не настолько короткая память. – Макс сплевывает на асфальт. Интересно, этот Уизерспун до сих пор носит за поясом пистолет? – Чего она ждала? Вечеринки по случаю ее возвращения? – продолжает Макс, глядя на меня.

Мамаши с детьми хихикают.

Дженни на секунду делает вид, что всерьез задумалась, а потом говорит:

– Она никогда не стеснялась просить о помощи. Без зазрения совести брала у нас еду, занимала деньги. Сколько мы дали ей за все эти годы, Макс?

Тот откашливается и приближается ко мне.

– Не меньше семисот долларов, по-моему. – На мгновение маска сурового парня соскальзывает с его лица, и я вижу в глазах Макса боль.

Дженни кивает. Она прячет от меня взгляд.

– Плюс счета за лечение. Сколько раз библиотека устраивала сборы средств, чтобы помочь ей расплатиться с больницами!

Деньги тут ни при чем, хотя эти двое старательно делают вид, что дело именно в них. Я обнимала Дженни и Макса после каждой их поездки в клиники, где лечат бесплодие. Я помогала им искать альтернативные решения до тех пор, пока мы не перепробовали все. Мы с Роуз Голд носили им куриную лапшу «Кэмпбелл» и записывали дурацкие видео, лишь бы только поднять им настроение. Сейчас они называют меня чудовищем; двадцать лет назад я была для них ангелом-хранителем.

Я делаю шаг назад.

– Отстаньте от меня и от моей дочери! – кричу я толпе. – Мне надоели ваши нотации.

Макс, засунув ладони в карманы, широко разводит руки и распахивает куртку. С левой стороны в районе пояса блестит металл.

– Если тебе надоел этот разговор, я без слов покажу, что мы все думаем, – спокойно отвечает он.

Кровь стынет у меня в жилах. Я бросаю взгляд на Хэла, надеясь, что тот снова выскажется в мою защиту. Но старик лишь покусывает щеку изнутри, с прищуром глядя на Макса Уизерспуна, и молчит.

– Тебе не рады в Дэдвике, Пэтти, – добавляет Дженни. – Мы не можем выгнать тебя из города, но не думай, что мы будем сидеть сложа руки.

Роуз Голд подбегает ко мне, опустив голову, и берет меня под локоть.

– Пойдем отсюда, – бормочет она. От ее злости не осталось и следа. Она вновь превратилась в нежную и покорную Роуз Голд. Когда-нибудь у меня случится припадок из-за изменений в ее поведении.

Я оцепенело киваю. Она приобнимает меня и уводит к фургону. Черные зрачки людского роя следят за нами. Хэл Броуди качает головой. Он единственный, кто не рад моему уходу.

Вернувшись домой, я начинаю расхаживать по гостиной взад-вперед. Я все еще в ярости. Роуз Голд уходит кормить Адама в спальню и вскоре возвращается вместе с ним, напевая «Мерцай, звездочка, мерцай». Войдя в гостиную, она поднимает малыша повыше и чмокает его четыре раза – в лоб, в обе щеки и в подбородок. Адам смеется.

– Они не имеют права так со мной обращаться, – заявляю я, глядя на дочь. – Я всегда стараюсь быть с ними милой. А они меня травят.

– Может, поиграешь немного с Адамом? – с улыбкой предлагает Роуз Голд и, обняв малыша, передает его мне. – А я приготовлю нам ужин.

– На этот раз они слишком далеко зашли, – говорю я, но уже тише, потому что у меня на руках внук.

– Я знаю, мам, – отвечает Роуз Голд, стараясь говорить серьезно, но я все же замечаю на ее лице намек на улыбку. – Давай-ка я приготовлю твое любимое блюдо.

Роуз Голд исчезает на кухне. Хорошее настроение дочери меня раздражает, но я сдерживаю желание отчитать ее. Сев в кресло, я переключаю все внимание на Адама и начинаю покачивать его на руках. По крайней мере, он не запомнит эту ужасную сцену на рождественской ярмарке. Пожалуй, за ужином стоит предложить Роуз Голд переехать. Малыш должен расти где-нибудь подальше от Дэдвика. Может, моя дочь согласится начать все сначала, если избавить ее от влияния этих мстительных людей. Они только и умеют, что сплетничать и строить коварные планы. Я сыта этим по горло.

Через полчаса Роуз Голд зовет меня к кухонному столу. Она уже разложила по тарелкам польские колбаски, квашеную капусту, вареную картошку и салат – мою любимую еду. Дочь ставит передо мной тарелку. Несмотря на сегодняшние неприятные события, я улыбаюсь. Впервые с тех пор, как я вышла из тюрьмы, Роуз Голд что-то приготовила для нас. Мы укладываем Адама в люльку и садимся за стол.

– Обязательно скажи, как тебе, – просит она, указывая на наши тарелки. – Я никогда сама это не готовила. Надеюсь, ничего не напутала.

– Уверена, все вышло идеально, – отвечаю я, отрезаю кусок колбаски и кладу его в рот. – Очень вкусно. – Я отрезаю еще.

Просияв, Роуз Голд тоже берет вилку и нож, нарезает все сосиски и картошку у себя в тарелке и начинает есть. Я вздрагиваю, вдруг осознав значение этих простых действий.