Милаха

– Пфф… Ты как Медведь! Он втюхивал мне эту философию, когда мы тебя из больнички ждали. Всю душу вынул своей таинственностью, блин. Хотя погоди… – задумчиво глянула на Дениса, – это не из больнички мы тебя ждали, а уже после, когда ты на встречу по поводу земли под храм ездил. Помнишь?

– Ещё бы.

– И что? Не с этой ли землёй опять заморочки?

Постаралась выглядеть поглупее, но Денис пытливо сощурился.

– Откуда знаешь?

В принципе спокойно спросил, похоже, и правда – всё налаживалось. Смысл тогда отмазываться?

– Боярская сказала.

–М? – он удивлённо поднял брови, и, бросив быстрый взгляд по зеркалам, пролетел перекрёсток на красный. – Вы с ней виделись?

– Да, вчера прошвырнулись немного, в ресторан сходили.

– И?

– Да как обычно. Погода, шмотки, косметика… А, ну ещё она рассказала о том, какие тебе бабы нравятся. Так, ничего особенного.

Он улыбнулся:

– Интересно… И какие же?

– С умными сиськами!

– Чего-о-о?

– Угу. И что между двумя одинаковыми бабами ты всегда выберешь ту, у которой сиськи умнее: знают польский, французский и английский.

Денис нахмурился.

– Серьёзно? Так и сказала?

– Нет, конечно, она-то про мозги говорила. Но намекала на то, что у меня только сиськи, так что… Я как бы объединила, чтобы покороче рассказывать было.

Он положил руку мне на бедро.

– Да не бери в голову, в этом вся Боярская.

– Хочешь сказать, тебе не нравятся умные женщины?

– Если честно, не знаю ни одного мужика, которому нравились бы дуры. Но и выбирать только за сиськи или за мозги… – Усмехнулся. – Ладно, забудь. О чём ещё говорили?

– Да так… – помолчала и поняла, что надо говорить. Другой удобной ситуации может не случиться. – О том, с чего это Зойка могла вдруг подумать, что я беременная.

– И?

И мне пришлось рассказать всё, начиная с Шафрана, с Камара и кальяна, продолжить Филлипком и, наконец, закончить Ольгиными умозаключениями по поводу происходящего с землёй под храм.

Денис неожиданно срулил на обочину, включил аварийки. Потом долго, нахмурив брови, думал. Играл скулами. Курил. Наконец, выбросил окурок и, не глядя на меня, строго спросил:

– Панин к тебе подкатывал когда-нибудь?

Мое сердце ухнуло куда-то в живот.

– М? – так же не глядя, повторил Денис.

– …Да. Наверное. Я не знаю, как это назвать…

Он резко повернулся ко мне, и я видела, как его глаза заволакиваются пеленой ярости. И это было реально жутко.

– Что?!

– Ну… Мне передали его номер телефона, сказали что надо позвонить с семи до восьми…

– Мне, почему не сказала?!

– Ты был на рыбалке… Тогда, помнишь? Я обзвонила всех, чьи номера у меня были, даже Медведя набрала, но его тоже не было.

– И?

– Я так ни до кого и не дозвонилась.

– Дальше? И не вздумай мне врать…

Прорычал это сквозь зубы, почти не разжимая губ, и я почувствовала, как из груди к горлу поднимается колючий ком ужаса.

– Ничего! Я просто испугалась тогда, я не знала, что мне делать! А до восьми – там каких-то десять минут оставалось и…

Как-то вдруг побежали слёзы, я глотала их, и всё оправдывалась и оправдывалась… Рассказывала как всё-таки позвонила, о чём говорили. Про клубнику эту проклятую. Как прямо отказала Панину во встрече. Потом замолчала, ожидая, что Денис психанёт, но он тоже молчал.

– Ты говорил, твои люди – мои люди, а по факту, – всхлипывала я и всё не могла остановиться, – я всё время одна… Что я должна была делать? Ну, вот что?! Я просто сделала то, что могла! – и, сцепив руки на груди, отвернулась к окну. – Не устраивает, пожалуйста, я могу и уйти!

А он вдруг сгрёб меня в охапку: неудобно, через этот дурацкий ящик-подлокотник между сидениями, развернул к себе и принялся неистово зацеловывать щёки, глаза, лоб, виски, губы… Сцеловывать слезы, до боли крепко сминая пальцами волосы на затылке, хрипло, яростно шепча:

– Мила-а-аха… Мила-а-аха… Дурочка ты, господи, какая же ты дурочка… Мила-а-аха…

Наконец замер, прижавшись губами к виску, прерывисто дыша мне в ухо:

– Ну а потом-то почему не сказала?

Я всхлипнула.

– Ну? Испугалась, что прогоню?

Всхлипнула.

– Дурочка… Послушай, – зажал мою голову в ладонях, упёрся лбом в лоб, пристально глядя в глаза. – Я реально за тебя убью, слышишь? – Слегка тряхнул. – Слышишь? И мне похер кто это: Панин или президент Америки! Убью и сяду, но ни одна сука тебя не тронет, ясно? И я тебя не трону… И не прогоню никогда! Ты слышишь меня? – сжал пальцы так, что перед моими глазами вспыхнули радужные пятна, тряхнул голову. – Слышишь?!

– Мне больно!

И он словно очнулся. Резко ослабил хватку.

– Прости, Милаш… – прижал к себе – так осторожно, что я не выдержала, подалась к нему навстречу, обняла. – Не прогоню, поняла?

Я кивнула, а он потёрся щекой об макушку и добавил что-то, тихо, почти не различимо, кроме твёрдого «…щу» в конце. Погладил меня, успокаивая, по волосам.

– Потом что было?

– Ничего. Он больше не появлялся, вообще. Ну вот прям совсем, как будто и не было ничего. – Я осмелела, заглянула Денису в лицо. – Это из-за того, что я ему позвонила у тебя проблемы, да?