Милаха

– Ты, блядь, охерел, Макс! – В горле встал ком, готовый прорваться слезами, и единственный способ этого избежать – орать на Макса. – Я тебя на улице подобрала, когда ты грёбанную Приму курил, на ведре ржавом ездил! Я, блядь, охереть какие бабки тебе плачу и от Дениса крышую, а ты трахаешь в моей тачке баб, да ещё и гоняешь так, что чуть не разбил её в хлам! Ты сука, Макс, ты блядь, долбанный дебил!.. – Но слёзы всё равно подступали. – Тварь неблагодарная! Козёл ты вот, кто! Ты, сука, ты… ты…

Подавилась комом в горле до реальной тошноты, рванула дверную ручку, выскочила на улицу. Согнулась пополам… Но ничего. Только наконец-то прорвало слезами. Хлопнула со всей дури дверью, так, что в воздух взвились перепуганные голуби, и ломанулась, куда глаза глядят.

– Люд! – крикнул мне вслед Макс, но я не обернулась. – Лю-ю-юд!

Хлопнула дверь. Макс догнал меня, подстроился под быстрый шаг и пошёл рядом.

– Люд, что случилось-то?

– На хер пошёл!

Он даже не замедлился.

– Люд… – схватил за руку. – Да стой ты!

И тут же словил оплеуху, да такую, что, казалось, у меня ладонь зазвенела.

– Не трогай меня, понял?! Не смей! Я тебе не шалава с подворотни! Ты…

И словила оплеуху в ответ. Не сильно, но блин, отрезвляюще! Замерли, ошеломлённо глядя друг на друга… Наконец Макс вздохнул:

– Извини.

– Да ничего…– У меня и слёзы-то мигом высохли. – Даже правильно, наверное. – Приложила руку к щеке: – Но не думала, если честно, что ты можешь ударить бабу.

Он опустил взгляд себе под ноги, пожал плечами:

– Во-первых, ты не баба, а во-вторых – я не ударил. Просто у нас в интернате девчонка одна была, припадочная… Ну там, что-то тяжёлое у неё в семье случилось до того, как к нам попала… Не важно, короче. Так вот её только так и можно было в себя привести. Ты это… – глянул на меня исподлобья, – серьёзно, извини. Как-то само получилось. Ну… на автомате. Не сильно приложил?

– Нет. Просто неожиданно.

Макс кивнул:

– На то и расчёт. Но, чувствую, мне теперь надо когти драть из города. Мало того, что с тачкой спалился, так ещё и… Правда, не больно?

– Забудь. Я не собираюсь рассказывать об этом Денису. Ты кстати это… Тоже извини, я тут поорала на тебя немножко…

– Да ладно, подумаешь. Батя бы меня просто урыл, я ж понимаю. – Шмыгнул носом и медленно пошёл обратно. Я за ним. – Хотя, о чём я… Наверняка ещё уроет.

– Не уроет, я уже договорилась. Но на самом деле ты тоже хорош. Чтобы в мойку сегодня же отогнал, ясно? И салон с хлорочкой!

– Да ладно тебе, не было там ничего. Просто покатались. И она не проститутка, нормальная девчонка.

– Надеюсь, не Ленка?

Макс глянул на меня глазами по пятаку:

– Смеёшься? Нет, конечно!

– Смотри мне.

– Да что я, дурак, что ли… – Помолчали. – У тебя у самой-то, что опять стряслось? Ни разу тебя такой не видел. Даже охренел, если честно.

– Да какая разница, что у меня стряслось, Макс? У меня вечно всё не слава богу.

– Ну… рвануло тебя нехило, конечно. С Батей поругались что ли?

– Так, всё, проехали. Сколько время?

– Почти девять.

– Капец. Второй день подряд прогуливаю зачёты. Просто, блядь… капец.

Макс хмыкнул:

– Ты даже по пьяни так не материлась. – Легонько пихнул меня в плечо, заговорщически подмигнул: – Надо тебя коньячком угостить, чтобы ты расслабилась, выговорилась и успокоилась, да?

– Пфф… Вот уж нет, и не надейся! Кина́ больше не будет! Поехали лучше в технарь, пока меня не отчислили на хрен. Может, хоть под конец зачёта успею.

Так и вышло – приехала к концу второй пары. Многие, закончив и сдав работы, уже срулили по домам, поэтому в аудитории было тихо и солнечно. Ленка была ещё здесь. Когда я проходила мимо её парты, она вдруг убрала сумку с соседнего стула, словно приглашая меня приземлиться с ней. Я немного замешкалась и села.

«Капец, что расскажу!» – почти сразу сунула она мне записку.

В принципе, можно было и так, шёпотом переговариваться, Ольга Дмитриевна смотрела на это сквозь пальцы. К ней на уроки можно было вообще не ходить – лишь бы итоговые зачёты и контрольные были сданы нормально, а уж как студент будет нагонять пропущенную программу, она знать не желала.

«Что?» – чиркнула я на той же бумажке.

«Потом» – ответила Ленка, но тут же не выдержала, дописала: «Вчера я, кажется, спалила отца с тёлкой»

Воздух исчез…

– Кобыркова, – подала вдруг голос Ольга Дмитриевна, отрываясь от журнала, – а у тебя, между прочим, итоговая автоматом выходит. Могла бы и не приходить сегодня. Староста не сказала разве?

Я глянула на Барбашину – она усиленно делала вид, что не слышит этого разговора. А может, и правда не слышала. И вообще, она была похожа на привидение: бледная, худая какая-то, заторможенная. Даже смотреть жутко.

– Так что, мне можно не писать?

– Да, можешь идти. Не отвлекай Машкову, у неё-то как раз не так уж всё и радужно.

Ленка тут же пихнула меня коленом под партой, скорчила рожу.

– Я… я посижу ещё, – обречённо пискнула я и написала на Ленкиной бумажке: «Кажется?»

Она неопределённо мотнула головой и погрузилась в решение задания.