Миленький ты мой

Я помнила эту поговорку. Но отношение к Господу у меня было… определенное. Руку он мне не протянул, по-моему, ни разу в моей жизни. Я так считала.

И вот, в эти минуты, минуты моего самого страшного отчаяния, я увидела ее.

Дину Михайловну. Завуча нашей школы. Прекрасную, красивую и всегда нарядную Дину Михайловну.

Она проходила мимо. Под зонтом, как всегда на высоких каблуках, кутаясь в светлый короткий плащик.

И тут она увидела меня. Дина Михайловна остановилась и, не поверив своим глазам, удивленно спросила:

— Лидия Андреевна? Это… господи… вы?

Я кивнула.

— Боже мой!.. — пробормотала она. — Да что происходит? Что вы тут делаете, в такую погоду? С вами что-то случилось? Почему вы здесь… на этой скамейке? Вы, простите, пьяны?!

Я замотала головой и что-то залепетала в свое оправдание.

С минуту Дина Михайловна смотрела на меня, раздумывая, что же ей делать. А потом решительно и твердо сказала:

— Так, все понятно! Идемте ко мне! Мой дом в двух шагах, за поворотом. Вставайте! Ну же, Лидия Андреевна! Иначе вы тут совсем околеете!

Я слезла с мокрой лавки, взяла свой чемодан и, громко всхлипывая, потащилась за ней.

Мы зашли в подъезд, и на меня пахнуло теплом и уютной, нормальной жизнью. Подъезд был широким, светлым и чистым — не в пример подъездам обычным, тем, которые видела я. На стене висело огромное зеркало, в напольной вазе стояли цветы, а возле дверей лифта лежала красная ковровая дорожка.

Лифт остановился на пятом этаже, и Дина Михайловна стала искать в сумочке связку с ключами.

Наконец дверь была отперта, и мы зашли в квартиру. Она включила свет, и я замерла.

Огромный холл освещала яркая хрустальная люстра. На полу лежал ковер с пышным ворсом. У стены притулились кривоногий диванчик, обтянутый розовым шелком, и столик на гнутых ножках, на котором стоял телефон.

— Раздевайтесь! — приказала Дина Михайловна и сама скинула туфли. — Ох, ноги промокли!

Она, ни капли не стесняясь меня, тут же сняла мокрые колготки и оставила их на ковре.

— Раздевайтесь! — повторила она. — И — срочно в ванну!

Я сняла свои промокшие шмотки, засунула их в чемодан и осталась в одном белье — тоже, разумеется, мокром.

Дина Михайловна крикнула мне из ванной:

— Идите сюда!

Я пошла на зов ее голоса, удивляясь размеру квартиры.

Дверь в ванную была открыта и оттуда валил густой пар. Дина Михайловна стояла в коротком халатике, держа в руках полотенце. Ванная — огромная, треугольной формы, пузырилась, наполняясь водой.

— Туда! — скомандовала она. — И побыстрее!

Я смутилась. Раздеться перед ней мне было неловко… Она все поняла, махнула рукой и повторила:

— Да не теряйте вы времени! Иначе — простуда!

Дина Михайловна вышла, и я быстро забралась в ванну.

Лежала, закрыв глаза. Блаженствуя? Нет. Это состояние не могло быть со мной в те минуты. Я просто отогревалась — оттаивали мои окоченевшие ноги, заледеневшие руки и все мое тело — размякая, словно квашня в опаре на печке. А себя я не чувствовала вообще. Как будто из меня вытекли все силы, вся жизнь…

«Вот бы уснуть и не проснуться», — подумала я и пожалела, что мне не дадут этого сделать.

И вправду, Дина Михайловна вошла без стука — минут через десять, сурово посмотрела на меня и также строго приказала вылезать.

— Сомлеете! — сказала она странное слово и бросила на стул махровый халат. И я вспомнила, как мне так же говорила моя баба, когда я не желала выходить из баньки: «Давай, Лидка! Вылазь! Иначе сомлеешь!»

Я осторожно вылезла, понимая, что Дина Михайловна совершенно права: я согрелась и с удовольствием осталась бы там навсегда… Вылезать в этот мир мне не хотелось.

Я вошла в кухню и увидела, что на столе стоит бутылка коньяка, нарезаны колбаса и сыр, лимон и наломана шоколадная плитка.

Дина Михайловна села напротив, деловито разлила коньяк в широкие хрустальные стаканы, взяла дольку лимона и приказала:

— Ну! Пейте!

Я выпила одним махом, как алкаши пьют дешевую водку, и тут же почувствовала, как внутри меня разливается теплота.

— Бутерброд! — кивнула она.

Я послушно взяла бутерброд и стала жевать. Вкуса почти не чувствовала. Но голова стала кружиться меньше. И комок, стоявший в горле, куда-то пропал. И еще… будто разжались тиски, охватывающие меня, и я задышала.

— Еще! — решительно скомандовала моя спасительница и тоже выпила залпом.

Я последовала за ней. Мне страшно захотелось спать, и Дина Михайловна, едва заметив это, тут же встала и позвала меня за собой:

— Идемте, Лидия Андреевна! Вам пора… отдыхать! Слава богу, завтра воскресенье! И не нужно идти на работу. Вот и отоспимся мы с вами — за милую душу!

Дина Михайловна постелила мне белье, и я тут же рухнула на диван в небольшой и уютной комнате — скорее всего, кабинете.

Кажется, уснула я мгновенно, успев только слабо выкрикнуть вслед хозяйке:

— Спасибо вам, Дина Михайловна! Спасибо большое!

Но, кажется, она меня не услышала. Или я не услышала ее ответ.

Я уже крепко спала.