Миленький ты мой

И вдруг — снова выдох! Опять отпустило! Ты набираешь побольше воздуха и тебе кажется, что вот теперь — все! Все закончилось. В смысле, плохое закончилось. И назавтра ты просыпаешься с этой уверенностью — дышишь, живешь. Чистишь перышки. Оглядываешься. И снова веришь! Ты снова ГОТОВА поверить, что все плохое, страшное, черное, отвратительное и больное уже позади! И теперь ты будешь только счастливой!

А потом… снова яма. А сил уже нет…

Я кивнула:

— Понимаю… Только… зачем тогда? Ну, если по новой?

Дина пожала плечами:

— А кто ж его знает? Вот так все устроено!..

Мы помолчали — каждая в мыслях о своем. И вдруг Дина снова заговорила.

Заговорила горячо, сбивчиво. А потом, спустя полчаса, уже чуть ровнее. Дина всегда умела владеть собой. Но сейчас, как мне казалось, она боялась что-то пропустить, недосказать, позабыть.

Родилась в Москве, в самом центре. Семья была дружной — отец, мать, бабушка, брат. Жили скромно, но на еду и одежду хватало: родители занимались наукой — химией. Наукой перспективной и новой.

Бабушка вела дом, занималась детьми. Ходили в театры, на балет и в оперу — детей развивали. Летом ездили на курорты. Все вместе, всей семьей. Мама была красавицей — легкая, стройная, белокурая. На нее оглядывались, и все завидовали отцу. А он и не думал ревновать: знал, что крепкая и большая у них любовь.

А когда ей, Дине, исполнилось шестнадцать, мама скончалась. Так внезапно и быстро, что никто не поверил. Спалила ее ужасная болезнь — буквально в течение месяца. Следом ушла и бабушка — не смогла пережить смерть единственной дочери. Брату тогда было тринадцать. Она, Дина, поступила в институт и вскоре ушла в общежитие — отец привел в дом женщину. Нет, она все понимала! Он тогда погибал… Но чтобы так быстро? Не переждав траурный год?

«Брату нужна мать» — так объяснил отец. В родную квартиру приходить было больно. Та женщина распоряжалась всем как хозяйка. И даже носила мамины вещи. Смотреть на это было невыносимо.

Но брата она не обижала, к отцу относилась сносно, и в доме был порядок и чистота. Но это уже не был их дом. Дом, в котором она росла и была счастлива.

Со своим будущим мужем Дина познакомилась там, в общежитии — он был приезжим. Парнем «будущий» был видным, активным и шумным — таких она не любила, но… Знаки внимания и забота ее подкупили. К тому же она была так одинока тогда… Через какое-то время он, балагур и шутник, душа компании и «человек с большим будущим» — так все его называли, — сделал ей предложение.

Пару ночей Дина не спала — размышляла. Не понимала: любит его или нет. А что такое любовь? Например, мама и отец — там же была любовь, правда? Да какая! Все это видели! И… через пять месяцев после смерти любимой жены? Чужая женщина на ее кровати и в ее пальто? Это как? Тоже любовь?

Дина сомневалась. Люблю, не люблю… Нет, он хороший парень! Такой точно пробьется! Ему все нипочем. С ним будет не страшно. Он защитит ее и поддержит. Он точно не нюня! Значит… Надо идти?..

И Дина сказала «да». Свадьба была скромной, студенческой. На каникулы они уехали к его родителям, в маленький городок на Дальнем Востоке. Чудные люди, приняли ее как родную дочь. Вместе лепили пельмени, ходили по грибы, купались в речке. Все было прекрасно!

Оттуда Дина приехала беременной… Радовались, конечно! Она волновалась: как там и что? Квартиры нет, денег нет и помощи тоже… А он успокаивал: «Все у нас будет — и дом, и машина, и деньги! Ты только люби меня, слышишь?» — так говорил он, словно не веря ей до конца. Словно предчувствуя что-то…

А она гладила свой еще совсем крохотный живот (ничего пока не видно, три месяца… смешно!), вставала у зеркала в профиль, выпячивала его, снова гладила и тяжело вздыхала: «Да люблю я, люблю! И почему ты не веришь?»

В ноябре начались морозы. А потом их сменила оттепель. Ну а за ней снова морозы. Животик был уже приличным, кругленький — говорили: «на девочку».

Упала она у метро. Как раз ехала навестить брата. Оттуда и забрала ее «Скорая» — с кровотечением. Вернулась через пятнадцать дней. Одна, без ребенка. Села на кровати и, раскачиваясь и воя, просидела так ровно три дня и три ночи. Он ничего не мог сделать: не помогали ни уговоры, ни убеждения, ни здравые доводы. А потом Дина слегла. И пролежала еще месяца три.

Так бы и лежала еще, если бы не их отъезд. Решение принял он — она тогда ни на что была не способна. Да и что ее интересовало? Вообще ничего.

Он объяснил коротко: нам надо сменить обстановку. Уехать отсюда, где все — сплошное напоминание. Там, в Л., новый завод. Перспективы. Сразу хорошая должность. Зарплата. Жилье. Да, провинция! А как ты хотела? Ну, если строить карьеру? И ты там всегда найдешь, где работать — с твоей-то профессией!

А ей было все равно — столица, провинция… Северный полюс… Южная Африка или Австралия…

Вещи он собирал сам — она по-прежнему почти не вставала.

Ну и поехали — что уж теперь?

— Так и приехали сюда, в эту… — Дина сделала паузу, — дыру.