Миля над землей

– К черту. – Я залпом допиваю остатки пива, нуждаясь в небольшом количестве жидкой храбрости. – Моя мать ушла от нас, когда мне было шестнадцать, к мужчине, который зарабатывал в чертову тучу раз больше денег, чем мой отец. У меня есть старшая сестра Линдси, она в то время училась в колледже, так что на нее это повлияло не в такой степени, как на меня.

Я смотрю прямо перед собой, не в силах смотреть на Стиви из-за своей уязвимости.

Так продолжается до тех пор, пока она не придвигается ближе ко мне, ее бедро и плечо касаются моих, рука покачивается между нами, лежа на колене.

Я таю от ее прикосновений, не замечая абсолютно никакого осуждения на ее лице.

– В детстве мы с отцом были близки, но, когда мать ушла, он с головой погрузился в работу, а поскольку моя сестра училась в школе, а отца вечно не было дома, мне казалось, что он бросил меня точно так же, как это сделала мать. С тех пор мы почти не разговаривали друг с другом.

– Черт, – выдыхает Стиви.

– И впервые за двенадцать лет я просто набросился на него.

– Что он сказал?

– Что он работал больше, потому что пытался компенсировать ее уход. Но мне никогда не было дела до того, сколько у нас денег. Я просто хотел, чтобы он был рядом. Хотел, чтобы он меня любил.

– Я уверена, что он действительно любит тебя, Зи. Может быть, он по-своему горевал о ее уходе. Может быть… Я не знаю. Может быть, у него были на то свои причины.

– Нет причин бросать своих детей. – Я смотрю на Стиви, ее глаза цвета морской волны смотрят в мои, непоколебимые, уверенные в этом разговоре. – Ты только что назвала меня «Зи». Ты редко называешь меня иначе, чем по фамилии.

– Да, ну, бывают определенные моменты, когда называть тебя «Зандерс» кажется немного странным.

Мои глаза сияют от удовольствия.

– Например, ты назвала меня «Зи», когда кончила на мне.

Рот Стиви открывается в притворном шоке, и она хлопает меня по плечу:

– Господи. У нас тут разговор по душам, а ты хочешь поговорить о сексе.

– У нас разговор по душам, да?

– Ну, черт возьми, уже нет. Момент упущен.

Посмеиваясь себе под нос, я скрещиваю руки на коленях и подпираю ими щеку, копируя ее позу. Наши руки покачиваются рядом, но не соприкасаются.

– Твоя мать сделала большую ошибку.

От слов Стиви у меня перехватывает в груди, а в глазах немного щиплет.

– Она бросила меня из-за денег, а теперь я зарабатываю больше, чем мужчина, ради которого она нас бросила. Вот ведь какая ирония, да?

– Я не это имела в виду. Я не говорю о том, сколько денег ты зарабатываешь или кем тебя считают люди. Я говорю о том, какой ты на самом деле. Она упускает это.

– И ты думаешь, что знаешь, какой я на самом деле, милая?

– Я думаю, что, возможно, начинаю это понимать.

Ее рука прямо здесь, всего в нескольких сантиметрах от моей, но на самом деле я не из тех, кто держится за руки. На самом деле я никогда не поступал так сентиментально. Поэтому вместо этого я обхватываю кончик ее среднего пальца, и прикасаться к ней даже так приятно.

– Эй, Стиви?

– Хм-м? – Она ложится головой на руки и смотрит на меня.

– Мне нравится с тобой разговаривать.

23. Зандерс

– Еще одна игра, Зандерс. Еще одна игра, и ты снова ушел с арены один. Что, черт возьми, происходит?

Крепко прижимая телефон к щеке, я затыкаю противоположное ухо, пытаясь хоть немного заглушить шум оживленной взлетно-посадочной полосы здесь, в Финиксе. Но несмотря на гул двигателей самолета и разговоры моих товарищей по команде, которые протискиваются мимо меня, чтобы сесть в самолет, я все равно слышу Рича громко и отчетливо. Этому способствует его повышенный и расстроенный тон.

– Рич, я тебе много раз говорил, чтобы ты перестал заставлять девушек ждать меня под раздевалкой. СМИ получают информацию. Им не нужно больше фотографий с девушками, чтобы улучшить мой имидж.

– В самом деле? Потому что тебя ни с кем не фотографировали с середины ноября, и мне нужно знать, что происходит. Ты отказываешься покидать арену с кем бы то ни было. Тебя не застукали в городе. Что происходит? Ты должен ввести меня в курс дела.

Ради всего святого. Я хочу, чтобы он отстал от меня. В этом сезоне я впервые осознал, насколько мне не подходит образ «привлекательного плохого парня». И меня ни с кем не фотографировали с середины ноября, потому что именно тогда Стиви прокомментировала это, когда мы ходили с Эллой. После нее я ни с кем не спал, но мне не нравилось, что она думала, будто я спал. Итак, я решил заявить громко и ясно, что для меня существует только она.

– Ничего не происходит, Рич. Я просто устал от всего этого.

Обходя меня по пути к трапу самолета, Мэддисон хлопает меня по плечу. «Ты в порядке?» – беззвучно произносит он одними губами, поворачиваясь ко мне лицом и продолжая идти к самолету.

Я киваю в знак подтверждения, но с огромным разочарованием закатываю глаза. Мэддисон знает, в чем дело. Он уже несколько недель пытается убедить меня уволить Рича. Но увольнение агента в течение года после повторного подписания контракта, каким бы разочаровывающим он ни был, является карьерным самоубийством.