Миля над землей

– Ты давным-давно перестал меня воспитывать.

– Эван… – Тон у отца совершенно подавленный, уголки его губ опущены.

– Эв, что это за хрень? – Линдси стоит в дверном проеме между комнатой, в которой она работала, и гостиной, уставившись на меня в полном шоке.

– Мне пора. – Встав со своего места, я просовываю руки в рукава пальто и натягиваю на уши шапку. Я не могу смотреть на своего отца, сидящего за столом, потому что меня переполняет чувство вины. И гнев тоже.

– Сегодня Рождество. Куда ты собрался?

– К Мэддисонам.

Нырнув в холл, я захлопываю за собой дверь и делаю глубокий вдох.

Черт. Этого не должно было случиться. Предполагалось, что меня это больше не должно волновать. Мне не нужно, чтобы отец меня любил. Я люблю себя, и этого достаточно.

Когда я спускаюсь на лифте в вестибюль, мое тело переполняет энергия, и холодный чикагский ветер, который обдувает меня, как только я выхожу на улицу, не успокаивает. Я все еще полон эмоций.

Нуждаясь в том, чтобы успокоиться перед встречей с Эллой и Эм-Джеем, я присаживаюсь на ступеньку крыльца. Я дрожу всем телом, но не от холода, а от адреналина.

Прошло много времени с тех пор, как я был не в состоянии четко сформулировать свои чувства. Гнев редко берет верх, но сегодня вечером я ничего не смог с собой поделать. Я не понимаю, как он не понимает, что натворил.

По сути, я хочу, чтобы он извинился, и я хочу, чтобы он снова стал таким отцом, каким был, пока я рос. Я скучаю по этому мужчине. Скучаю по нашим отношениям, и мне неприятно признавать, что мне нужно, чтобы он любил меня так, как прежде.

Окружающий меня кислород, кажется, отказывается заполнять мои легкие, поскольку я стараюсь как можно незаметнее сделать глубокий вдох, но у меня не получается.

Я думал, что достаточно люблю себя, чтобы перестать заботиться о чьих-либо чувствах.

– Счастливого Рождества, – произносит мягкий голос.

Оторвав взгляд от скрещенных рук, я вижу Стиви. Она стоит у подножия лестницы и протягивает мне бутылку пива.

Мои легкие наполняются воздухом.

– Счастливого Рождества. – По моим губам наконец скользит благодарная улыбка. – Ты следишь за мной? – поддразниваю я.

– Выглядишь так, словно тебе это не помешало бы. – Вкладывая пиво мне в руку, она садится рядом, подтягивая колени к груди, чтобы хоть немного согреться.

– Ты даже не представляешь насколько. – Чокаясь с ее бутылкой своей, я делаю большой глоток прохладной янтарной жидкости и втягиваю голову в плечи. Мне нужно взять себя в руки.

– Ты в порядке? – повернув ко мне голову, Стиви смотрит на меня глазами цвета морской волны, обеспокоенными и искренними.

Я на мгновение задерживаю на ней взгляд, понимая, что «морская волна» – определение, недостаточное для описания ее глаз. Синий цвет в них больше похож на бирюзовый, такой, какой можно найти в самой яркой и чистой части океана. Снаружи радужка окаймлена зеленью, и эта зелень темна, как будто смотришь сквозь заросли секвойи.

И я благодарен за то, что эти глаза отвлекают меня, затягивая в свою завораживающую бездну.

– Да, я в порядке.

– Ну, слава богу, потому что тебе было бы неловко, если бы я нашла тебя плачущим на ступеньках.

Эти красивые глаза сверкают озорством, но она тут же прячет понимающую улыбку за бутылкой пива, делая глоток. Но ее шутка приносит в мой вечер столь необходимую передышку.

– Спасибо за подарок. – Она толкает меня плечом в плечо.

– Они тебе нравятся? – Мой взгляд блуждает по ее ногам, отмечая новые спортивные штаны.

– Нравятся. Правда, это слишком дорого.

– Я богат, милая.

– Я знаю.

– Итак, где мой подарок?

– Здесь. – Она проводит сверху вниз по своему телу, и я быстро и заинтересованно выгибаю бровь. – Нет. Неправильно получилось. Я имела в виду, что мое присутствие – это твой подарок.

– По-моему, звучит заманчиво. – Я придвигаюсь к ней еще на пару сантиметров, но все еще не прикасаюсь, хотя мне этого очень хочется. – Как прошло твое Рождество?

Она мгновение смотрит на меня, изучая мое лицо. Возможно, размышляя, хочет ли она ответить.

– Паршиво.

– Что случилось?

Стиви делает большой глоток и качает головой.

– Просто кое-какие семейные дела. Моя мама в некотором роде стерва.

– Эй, моя тоже! – Волнение в моем тоне не имеет ничего общего с сарказмом. Она действительно стерва, но мой энтузиазм заставляет Стиви смеяться.

– Твоя мама за твоей спиной комментирует то, как ты выглядишь, или делает неодобрительные заявления по поводу пути, который ты выбрал в жизни?

Я хмурю брови. К черту ее маму. Меня снова заводит первая часть этого вопроса. Я знаю, что у Стиви есть некоторые проблемы с ее представлениями о своей фигуре, и я стал по-настоящему защищать ее из-за этого.

– Моя мама ушла, так что ее нет рядом, чтобы что-нибудь говорить.

– Черт. – Стиви замолкает. – Прости, Зандерс. Мне не следовало об этом спрашивать.

Храня молчание, я не отрываю глаз от ступенек под ногами. Стиви пытается быть со мной откровенной. Пожалуй, о себе лучше не распространяться.

– С чем в твоей жизни у нее проблемы? – Я возвращаю разговор к хорошенькой девушке, сидящей рядом со мной на ступеньках.