Миля над землей

Это фотография Стиви, стоящей на мосту с видом на реку, спиной к камере. На ней она красива и естественна. Ее каштановые локоны развеваются на ветру. Она смотрит в объектив через плечо, так что видны веснушки и глаза цвета морской волны. На ней ее обычный наряд – мешковатые джинсы, грязные «найки» и безразмерная фланелевая рубашка, хотя она развевается на ее теле, что делает ее по-настоящему… хорошенькой.

Блин. Что, черт возьми, со мной не так?

– Черт. – Глаза Линдси расширяются. – Совсем не похожа на твой типаж. А еще она выглядит слишком круто для тебя.

– Возможно, так и есть.

– Она горячая штучка, это точно, и посмотри на ее задницу, – сестра наклоняется ближе, изучая мой телефон.

– Идеальная. – Мой голос сочится гордостью, сам не знаю почему. Не то чтобы хозяйка этой задницы была моей, хотя мне бы этого хотелось.

– Итак, в чем дело между вами двумя? – Линдси откидывается на спинку стула, поднося к губам бокал с красным вином.

– Да нет никаких дел. Она работает на команду и…

Линдси выплевывает вино обратно в бокал.

– Работает на команду? Пожалуйста, скажи мне, что это не какая-то твоя очередная выходка.

– Никакая не выходка. На самом деле меня чертовски беспокоит, что у нее могут быть из-за этого неприятности. Короче, она – стюардесса в командном самолете.

– Ваша стюардесса? – Линдси разражается недоверчивым смехом. – Черт, вот здорово.

Закатив глаза, я продолжаю:

– Это должно было быть только один раз. Чтобы избавиться от этого в наших мыслях.

Сестра понимающе кивает.

– Но мне нравится быть рядом с ней. Она выглядит уверенной в себе, когда огрызается, но на самом деле она довольно милая, и я не думаю, что она понимает, насколько она красива. Я думаю, все ее самоуверенные замашки – притворство.

– Дрянь снаружи, мягкая внутри. Похоже на кое-кого еще, кого я знаю.

– Я купил ей на Рождество спортивные штаны.

Сестра замолкает.

– Что, черт возьми, с тобой не так?

Я пожимаю плечами:

– Это что-то вроде понятной нам обоим шутки. Я подумал, что это очаровательно, но она не сказала ни слова, и я волнуюсь, что напугал ее.

– Если бы парень, с которым я однажды переспала, купил мне спортивные штаны на Рождество, я несколько раз бы подумала, прежде чем заняться с ним этим во второй раз.

Вот черт.

У сестры на телефоне звякает сообщение электронной почты.

– Они надо мной издеваются? Неужели мои клиенты не понимают, что сегодня Рождество? – Встав из-за стола, она направляется в третью комнату. – Это обойдется им в двойную цену.

Поскольку центральная часть моего пентхауса теперь привычно пуста, я снова выглядываю из окна и возвращаюсь к телефону, но там по-прежнему ничего нет. Ну, ничего от Стиви. Пришло сообщение от Логан, в котором она приглашает меня зайти на десерт, прежде чем дети отправятся спать, и это прекрасный предлог, чтобы убраться отсюда.

Прежде чем я успеваю броситься к двери, отец возвращается в столовую после своего телефонного звонка.

– Кто звонил?

Он смотрит на свой телефон, затем снова на меня.

– Просто друг.

Кивнув, я храню молчание, как обычно в присутствии отца. Мне особо нечего сказать, кроме того, чтобы сообщить, как я злюсь на него из-за того, что он меня бросил, когда я больше всего в нем нуждался. Но, наверное, не стоит портить этим Рождество, поэтому я молчу. Точно так же, как молчал последние двенадцать лет.

– Во сколько у тебя завтра рейс?

– В восемь утра.

– Я могу нанять тебе водителя.

– Я вызову такси.

Еще один кивок. Еще один момент неловкого молчания.

– Команда, кажется, в форме. Вы хорошо играли.

– Ты действительно смотрел?

Черт. Этот вопрос был явно задан в его адрес, и я сказал именно то, что имел в виду.

Отец слега откидывает голову, как будто его ударили физически, а не только словами.

– Эван, конечно, я смотрел.

– Я думал, ты давным-давно перестал смотреть. Лет двенадцать назад. – Что, черт возьми, со мной происходит? Я долгое время мог скрывать свой гнев. Не знаю, почему сейчас я не могу сдержаться. – Точно так же, как двенадцать лет назад ты перестал принимать участие в какой-либо части моей жизни.

Твою мать. Остановись. Заткнись.

– Тогда у меня был непростой период…

– О, у тебя был непростой период? Непростой период? Мне было шестнадцать лет, и моя мать меня бросила, а потом и ты тоже!

– Я тебя не бросал! – Его тон так похож на мой.

– Может быть, ты и продолжал жить в том доме в Индиане, но ты, черт возьми, исчез. С головой ушел в работу.

– Разумеется, Эван. Потому что она ушла от меня. Бросила нас. Я пытался это компенсировать.

– Ты перестал приходить на мои хоккейные матчи. Ты перестал быть мне отцом, и единственная причина, по которой тебе сейчас не все равно, – это то, что я в НХЛ и потенциально могу выиграть в этом году чертов Кубок. Ты, отец, такой же охотник за деньгами, как и она.

Я и сам не верю тем последним словам, которые слетели с моих губ, но мне все равно. Я злюсь и впервые за долгое время не знаю, как это контролировать.

– Кем, черт возьми, ты себя возомнил, разговаривая со мной в таком тоне? Я воспитывал своего сына не для того, чтобы он так разговаривал с людьми.