Милицейская сага

– Разрешите, Андрей Иванович?

Выдохнув, Тальвинский заставил себя упруго подняться из кресла.

– Прошу, прошу, Игорь Викторович! Не зря я тебя уговорил: санаторий явно пошел на пользу. Вид просто юношеский.

На самом деле за последние годы Сутырин не то чтобы постарел, но – как-то оплыл. И обычная прежде в нем живость теперь возврашалась лишь во время редких совместных посиделок, где Сутырин неизменно избирался тамадой.

– Во всяком случае отдохнул и – готов к новым свершениям. Испытанная старая гвардия бьет, что называется, копытом. Так что – жду указаний!

Понимая, о чем пойдет речь дальше, Тальвинский ограничился молчаливым приглашением занять гостевое кресло.

– Да, вот, – будто только припомнив, Сутырин извлек красочную открытку. – Прошу вас быть вместе с супругой.

С момента, как Тальвинский был утвержден начальником УВД, в общении со своим прежним шефом, а ныне – заместителем по следствию он взаимно перешел на «ты». И то, что теперь у Сутырина проскользнуло вдруг искательное «вы», утвердило Тальвинского в его догадке.

– Даже без приглашения бы прорвался, – пробасил он. – Юбилей старейшего работника – это мы отметим по высшему разряду.

При последней фразе Сутырин поежился.

– Может, есть что-то, что хотел бы в подарок? Давай без стеснений. Все равно деньги отпускать. Так лучше – с пользой.

– Да какой там подарок? Нет для нас, старых пахарей, лучшего подарка, чем право трудиться на благо родины, – произнес шутливо начальник областного следствия.

Тальвинский благожелательно промолчал. И Сутырин, поерзав, решился.

– Андрей Иванович, у меня в кадрах разговор был. Дали понять, что надо оформляться на пенсию. Якобы вы в курсе.

– Да, в самом деле. Сколько ж можно злоупотреблять вашей безотказностью? Пора и молодым на авансцену выходить.

– Кому?! Андрей Иванович, ты что, действительно Чугунова на мое место прочишь? Так ведь он никакой. Развалит управление за полгода. Давай иначе. Вместе подберем кандидатуру. Года три, даже – два, проработает у меня в замах. Натаскаю. А там и – сам рапорт подам с легким сердцем. Ну, куда мне в пятьдесят пять – цветы, что ль, на даче выращивать? Сил-то невпроворот. До сих пор дважды в неделю в теннис бегаю.

– Что говорить? В работоспособности ты нас всех еще умоешь. Но, сам знаешь, – мы на тебя итак срок службы продлевали. Второй раз в министерстве просто не поймут.

– Это я сам порешаю! Людишки свои пока не перевелись, – Сутырин приободрился. – Мне главное, чтоб ты был за. А, Андрюш? Все-таки, извини за напоминание, я тебя не раз вытаскивал. А то, что на совещаниях часто цепляемся, так – для пользы дела стараюсь!.. Так что?

Вопрос он задал иным, потухшим голосом, – молчание начальника УВД было ответом.

Тальвинский поднялся, заставляя тем подняться и просителя. Протянул руку:

– Извини. Через десять минут совешание… Я подумаю, что можно сделать.

Но хитреца Сутырина обтекаемой этой фразой не обманул. И руку тот пожать не спешил:

– Ну что ж, все понял: последовательно чистишь кадры. Подбираешь удобных людей. Только удобные люди, они хороши как кивалы. А вот с кем в работе останешься?

Коротко кивнув, повернулся и подпрыгивающей своей походкой направился к выходу.

И хоть жаль было Андрею старого полковника, но останавливать его не стал.