Милкино счастье

– Пойдем в спальню. Здесь, в кабинете, не совсем удобно. Пойдем в наш тайный будуар. Они быстро перешли в ту комнату, где ночевали и даже обедали все последнее время. Людочка увидела свои вещи, аккуратно висевшие в шкафу, шляпные и обувные коробки. На трюмо лежала коробочка с ее милым и единственным украшением. Она не надела его к матери. В комнате было чисто, и хорошо проветрено. На небольшом столике стоял букет с розами.

– Ну вот, мы снова с тобой в нашей милой, тайной обители.

Она медленно подошла к розам и ткнула в них свой изящный носик, потом зажмурила глаза.

– Мила, как же я измучился. Иди ко мне.

Он быстро раздел ее. Она помогала ему. Было снято все белье и корсет. На ней осталась лишь коротенькая сорочка. Прямо в ней он отнес Людочку на кровать и разделся сам. Он подошел к окнам и сдвинул плотные портьеры. В комнате воцарился легкий полумрак, заполненный густым вишневым свечением. А после он принес початую бутылку коньяка и тарелку с печеньем.

– Ты завтракала?

– Да, немного. Мама мне сварила кашу…

– Кашу… – передразнил он. – Сейчас мы оба выпьем. Чуть-чуть. Нам надо расслабиться. Я безумно скучал и зверски тебя хочу…

Пахнуло терпким ароматом старого коньяка, жидкость тяжело булькнула в пузатую хрустальную рюмку. Людочка сделала несколько глотков и сморщилась.

– Закуси печеньем.

Они смеялись, отряхиваясь от крошек, и он снова поил ее коньяком.

– Ты знаешь, тот страшный сон, который приснился нам обоим, про Рим… Только из-за него на меня тогда нашла какая-то глупая нерешительность и меланхолия. Оставим сновидения для путаника-Морфея. А сейчас летний полдень. И дождь, кажется, почти закончился. Скоро выглянет солнце. Оно столь же горячо, сколь горяча моя страсть к тебе, милая моя весталка. В этой жизни мы намного свободнее, и никто, слышишь, никто нам не помешает.

Он потянулся рукой к тумбочке и взял новый альбом. Смеясь, открыл его. Там были еще более откровенные фотографии обнаженных женщин и мужчин, чем видела Людмила до того. И почти на всех были изображены анальные соития. Людочка смущалась, пряча глаза. Мелькнуло несколько фотографий, где двое мужчин занимались однополой любовью. Людочка удивленно вытаращила глаза.

– Это зачем они?

– Греческая любовь… Мы можем это пролистнуть.

– Нет, дайте я посмотрю. А разве так бывает?

– Бывает… – его тут же обожгли воспоминания о «Катьке».

На мгновение он подумал о том, что будь его воля, он поставил бы и Людочку и «Катьку» рядом и входил в них попеременно. Густая похоть заставила его сильнее сжать Людочкину грудь.

– Довольно нам разговоров. Мой член скоро совсем окаменеет. Послушай, Мила, мы все-таки повременим с лишением тебя девственности через естественные женские врата.

Она хотела было что-то возразить, но он снова крепко и страстно поцеловал ее в губы и жарко заговорил:

– Поверь, я ничего не боюсь. Мы скоро снимем тебе квартиру, и ты будешь жить отдельно. Никто, слышишь, никто не посмеет задрать тебе подол и проверить наличие девственности. Дело в ином. Ты молода, и мы не сумеем избежать твоей беременности. Многие пары ведут половую жизнь через анус. Сначала будет чуточку неприятно, но потом ты привыкнешь. И тебе понравится. Я лишь хочу на год-два оттянуть твое материнство. Я решу все финансовые дела. Обналичу векселя. Нам надо сделать так, чтобы у тебя на руках было больше наличных. Ты ни в чем не будешь нуждаться. А пока только попка, твоя милая попка станет моей отрадой.

И он снова перевернул несколько страниц альбома. На одной фотографии мужчина с огромным членом входил сзади в довольно хрупкую девушку. Девушка была совсем юная. Гораздо моложе Людочки. У нее были очень маленькие груди. На фото она морщилась, но принимала в себя огромного гостя.

– О, боже! – прошептала Людмила и закрыла глаза.

Эта фотография отчего-то сильно возбудила ее. Анатоль прикоснулся к ее лону, оно все было в скользкой влаге.

– Мила, ты прелесть. Нам не нужны даже масла. Но я все равно все хорошенько смажу. Я прошу тебя, не сжиматься. Ты должна расслабиться. Плохо, что я снова не ввел в тебя мою пробку. Но я устал долго ждать. Я лучше все обильно смажу и буду медленным и аккуратным. А ты не должна бояться. Слышишь?

– Да…

Он начал пальцами ласкать распухший клитор. Людочка изнывала от острого наслаждения. Он на минуту перестал ее ласкать и взял с тумбочки жестяную баночку с пахучим французским вазелином. Его пальцы обильно смазали ее маленькую дырочку.

– Да, она сузилась за эти дни… Черт, все у нас не так, как должно. Но, право, нет сил, терпеть. Сегодня и только сегодня я войду в тебя. Ты станешь по-настоящему моей.

Она почувствовала, как в нее проник сначала один, потом два пальца, резкая боль пришла в ответ на ожидание. Девушка вскрикнула.

– Тише… Не крути задом. Я уже вошел. Я в самом начале. Потерпи чуточку. Он остановил движение и снова стал ласкать ее клитор. От этих ласк она сама не заметила, как стала двигаться навстречу ему, помогая толстому гостю пробивать себе новый путь.