Mille regrets (ЛП)

– Нас травили собаками точно так же, как и их! Я не знаю, почему стрелы не продырявили нас. А ведь должны были! – кричит турок. – Зачем унижаться до такой жестокости! Создатель дал нам разум для того, чтобы мы сами справлялись со своими бедами. Если я превращаюсь в скотину, как выразился этот тип – Гаратафас плюет на землю и растирает плевок подошвой –, то это по своей вине! Но животные – им же ничего не дано, кроме инстинкта! Может быть, они не способны рассуждать и делать выводы, но я признаю за ними такие достоинства как любовь и мужество, мудрость и свободолюбие! Ты видел эту рысь? О, горе!

Неожиданно из «Золотого Креста» выходит Крекийон, вырядившийся не хуже павлина – в бархатный камзол цвета спелой сливы и плащ, подбитый беличьим мехом. Жгучая ненависть охватывает Гомбера. Он тоже плюет, как Гаратафас, и растирает плевок подошвой.

– Взгляни-ка на него, на этого хлыща, на это говно!

– Да кто это?

– Крекийон! – шипит он сквозь зубы, внезапно испугавшись, что его узнают. – Эта мразь тоже была на охоте!

Певчий не обращает никакого внимания на двух бродяг. Слишком уж грязны. Он прогуливается, явно красуясь. Его внешность привлекает внимание дам – они заглядываются на важного господина. Только его это не заботит. Мимо проходит мальчик. Крекийон, немного поколебавшись, устремляется за ним. Загадочно улыбаясь, Гаратафас поднимается со своего места.

– На охоте, ты говоришь?

– Да, но куда ты?

Крекийон сворачивает в переулок. Гаратафас идет за ним, соблюдая значительную дистанцию. Так они выходят на берег Дуная. Певчий прогуливается по набережной, искоса поглядывая на грузчиков. Турок наблюдает за ним. Крекийон поглаживает свой кошелек и похлопывает себя по гульфику. Один из молодых грузчиков отвечает ему похожим жестом.

–Ага, ты ищешь приключений…– бормочет про себя Гаратафас.

В ближайшей лужице он умывает лицо, скручивает свой грязный плащ и бросает в угол, приглаживает волосы и с беспечной медлительностью направляется к Крекийону. Певчий быстро переключает свое внимание на этого умытого красавца. Тот другой, которого певчий привлекал деньгами, увидев, что эти двое сговариваются без расчетов, возвращается к своей работе, адресуя им напоследок непристойный жест. Они идут к пакгаузу. Гаратафас увлекает Крекийона подальше от людских глаз. После кратких предварительных переговоров с видимостью полного согласия, Гаратафас одним ударом оглушает певчего – в тот момент, когда он склоняется к его минарету. Затем он затыкает ему рот кляпом, крепко связывает его по рукам и ногам, с яростным удовольствием разодрав его беличий плащ, заталкивает его в одну из пустых бочек и подкатывает ее ко входу в пакгауз. Некоторое время спустя он выходит через другую дверь, оставшись никем не замеченным.

Пока он возвращается к тумбе, на которой остался Николь, грузчики успевают переправить тяжелые бочки к Дунаю и вкатить их на баржу.

– Что ты с ним сделал?

– О, почти что ничего! Я лишь обеспечил твоему врагу то, чего он искал.

– Ты убил его?

– Нет, но он не скоро вернется!

Оба дружно взрываются хохотом.

– Это пробудило во мне аппетит! – замечает Гаратафас.

– А во мне жажду!

Внезапно они переглядываются – их пронзила одна и та же мысль.

– Правительница, кажется, говорила о каком-то банкете?

– Да! А где императорский пир, там и дивертисменты, – радостно восклицает Николь.

– Тогда ты знаешь, как приблизиться к императору в обход его епископа…

– Вот что значит помощь дружбы! И да благословят нашу затею самые хитроумные из богов!

В то время как Крекийон отправляется в плавание к Черному морю, на верхнем этаже «Золотого Креста» нарастает беспокойство певчих.

– Скоро начнется банкет, а наш хормейстер пропал! Что мы будем делать?

Как они смогут петь во время пиршества безо всякого руководства, а потом еще вечером при отходе короля ко сну, как он требует всякий раз, когда у него приступ подагры?

В большом зале выходит из себя от нетерпения юная тоненькая Барбара Бломберг – сопрано, с величайшим трудом отысканное королевой Марией в этом Регенсбурге, изобилующем пышнотелыми девицами. Крекийон должен был дать Барбаре свои указания по поводу ее роли в дивертисменте. Она уже не помнит, Венерой он хотел ее выпустить или Дианой, а без Крекийона распоряжается правительница, которая говорит что-то непонятное.

– Где же Meister? Что я буду singen[105]?

Неотесанная нимфетка топает ножкой, закатывает глаза к потолку, отшвыривает прозрачную рубашку, которую хочет на ней видеть правительница, засовывает пальчик в нос, потом вынимает его и сует в рот. Одновременно она подсчитывает, сколько певчих и их учеников бегают вверх и вниз по лестницам. Они задумали все тщательно обыскать – от чердака до солильной кадки, от овощного склада до винного погреба. Крекийона не раз находили уснувшим под какой-нибудь бочкой.

Их шумная беготня по кладовым так отвлекает поваров на кухне, что они даже не замечают появления мускулистого грузчика с огромным мешком за плечами. Он кладет его на стол, выходит и возвращается с мешком поменьше.