Милочка Мэгги

— Маргарет, посмотри на меня! Я больше никогда не уеду. У меня больше нет причин куда-нибудь ехать.

Милочка Мэгги робко отважилась на вопрос. Она задала его шепотом:

— Значит, ты нашел то, что искал?

Впервые за их совместную жизнь Клод дал ей прямой ответ. Он сказал: «Да».

Больше он ничего не сказал, а она ничего не спросила.

Потом они легли в постель. С годами их манера заниматься любовью неощутимо изменилась. Когда-то они пылали дикой страстью, словно стремясь пресытиться друг другом. Теперь же это была чудесная передышка от долгого воздержания — в те месяцы, пока Клод был в отъезде.

* * *

Через два дня после возвращения Клод сильно заболел. Поначалу его болезнь казалась обычной простудой. Разве что она не поддавалась обычным домашним средствам. Когда температура у Клода поднялась настолько, что он начал бредить, Милочка Мэгги послала за доктором.

— Похоже на грипп. Да, испанская лихорадка. Странно, однако. У нас ее не было со времен мировой войны. Странно…

— У детей есть какие-нибудь симптомы?

— У детей?

— Она очень заразна, и боюсь, миссис Бассетт, детям придется уехать.

— Нет!

— Они слишком малы, чтобы выжить, если… Вы же не хотите, чтобы с кем-нибудь из них что-нибудь случилось, верно?

— Нет, конечно же, нет!

— Мне придется уведомить приют. — Этот врач был приютским педиатром.

Через два часа медсестра с помощницей приехали за детьми на машине. Они не позволили Милочке Мэгги самой одеть малышей. Одежду и одеяла они привезли с собой из приюта. Заходя в комнату к детям, они надели марлевые повязки. Медсестра была очень сурова с Милочкой Мэгги, резко заявив, что та должна была уведомить приют намного раньше. Конечно же, Милочке Мэгги даже не позволили попрощаться с детьми.

«Вот так, вдруг, и конец, — думала Милочка Мэгги. — Я не должна думать о детях. У меня есть Клод. Пожалуйста, Господи, — молилась она, — не позволь, чтобы с ним что-нибудь случилось. Дева Мария, матерь Божья, умоляю тебя…»

С гриппом Клод справился. Но он очень ослабел. И сколько бы Милочка Мэгги за ним ни ухаживала, сколько бы ни кормила его яичным кремом и ни поила куриным бульоном, лучше ему не становилось. Она ставила кресло-качалку рядом с угольной печью и клала в нее подушки. Клод садился в кресло, и она подставляла ему под ноги скамеечку и накрывала колени пледом.

Клод был вполне доволен, сидя в кресле-качалке с привезенной им когда-то сиамской кошкой на коленях и наблюдая за тем, как Милочка Мэгги хлопочет по хозяйству. Он смотрел, как бежит время, улыбаясь, когда в часах куковала кукушка, а канарейка восторженно заливалась ответными трелями.

— Мы с тобой одни, любовь моя. В первый раз. Твой отец переехал, и Денни тоже… — Клод не упоминал о детях, потому что знал, что Милочка Мэгги расплачется.

— Клод, я рада, что у меня есть ты. Так рада! Ты мой отец, мой брат, мои дети — ты заменяешь их всех. Если у меня есть ты, больше мне никто не нужен.

— Любовь моя, ты испугалась, когда я заболел?

— Нет. Но я беспокоилась.

— А я испугался. Нет, не смерти. Я же не дурак. Я знаю, что когда-нибудь мы все умрем, раз уж мы родились. Я испугался того, что меня положат в закрытый ящик и закопают в землю.

— Клод, не говори так, — простонала Милочка Мэгги.

— Дай мне сказать. Я всегда был свободен. Я ненавижу темноту и тесноту, маленькие закрытые комнаты с закрытыми дверьми. Я никогда не хотел, чтобы меня где-нибудь закопали.

— Что-то холодно стало. Я подкину угля.

— Нет. Маргарет, послушай. Где та маленькая чайка, что я тебе привез?

— Сейчас принесу.

Клод взял чайку в руки и провел пальцем по широко раскинутым алебастровым крыльям.

Кошка у него на коленях поднялась, выгнула спину, злобно покосилась на канарейку в клетке и спрыгнула на пол. Милочка Мэгги подняла ее и прижала к себе.

Клод сбивчиво продолжал:

— Мне не было бы так страшно — я был бы даже спокоен, — если бы я был уверен, что мой прах развеют по ветру над морем, где летают чайки.

Милочка Мэгги задрожала так, что кошка начала извиваться, стараясь вырваться из ее рук. Она удерживала ее силой.

— Нет, Клод. Нет! Я этого не сделаю! Если существует загробная жизнь — а я знаю, что существует, — я хочу, чтобы мы в ней воссоединились. А если ты… это будет невозможно.

— Маргарет, ты меня любишь?

Милочка Мэгги наконец отпустила кошку и крепко обняла Клода.

— Дорогой мой, милый, любимый мой, единственный мой. — Она вся дрожала.

— Ну же, Маргарет! Ну же, Милочка Мэгги! Перестань!

Немного погодя Милочка Мэгги сказала:

— Мистер Ван-Клис прислал тебе бутылку отличного коньяка. А Анни приготовила чудесный студень из телячьих ножек. Давай я сделаю тебе чашку горячего чая с лимоном, сахаром и коньяком? И тост с маслом и студнем?

— Чудесно! Ты ведь составишь мне компанию?

— Конечно. Неужели, мистер Бассетт, вы думаете, что это все достанется только вам?

— Нет, миссис Бассетт.

Вечером, уложив мужа в постель, Милочка Мэгги разделась, расчесала волосы и легла рядом. Она подсунула руку ему под плечо и положила его голову себе на грудь.

— Маргарет, если увидишь отца, попроси его зайти. Мне нужно с ним поговорить.

— Хорошо.

* * *