Милосердие (СИ)

Снейп направил палочку на сферу и его луч вкупе с другими снял серебристый барьер. Он разбился, как стекло, рассыпаясь по всему полу, заставляя студентов испуганно вскрикивать и отбегать, сталкиваясь друг с другом и падая в толпу. Гарри заклинанием откинули в сторону, и он ощутимо ударился об стену, а в образовавшейся тишине звучали только стоны Малфоя и ругательства с трудом поднимающихся на ноги подростков.

Гарри перевернулся и сел, ногой подталкивая к себе палочку. Он чувствовал невероятное удовлетворение от произошедшего, чего с ним пожалуй никогда не случалось. Он защитил имя любимой, он отомстил за себя, пусть ещё пока только слизеринскому ублюдку. Гарри сделал всё правильно. И слабая улыбка Гермионы, которую он нашёл взглядом в толпе это подтверждала.

Вокруг творилось, что-то невообразимое. Сьюзен Боунс уже писала письмо своей тёте Амелии в Министерство. Снейп, взяв Гарри за грудки, что-то шипел ему в лицо. Профессор Макгонагал отчитывала, а Дамблдор молча чему-то улыбался. Студенты в красках рассказывали друг другу о произошедшем, не смотря на то, что все здесь присутствовали. Панси Паркинсон, вырвавшись из рук Забини, поливала слезами стонущего Малфоя, над которым уже колдовала Мадам Помфри. Теодор Нотт, держа в объятиях Дафну, упорно что-то доказывал Забини, который не сводил взгляда с Поттера. А он? Ему было наплевать, на весь балаган, что творился вокруг него. Гарри смотрел только на Гермиону. Сейчас только её реакция была для него важна.

— Я люблю тебя, — произнёс он одними губами, чувствуя вкус крови (Малфой все же умудрился нанести несколько ударов), надеясь, что она всё поймёт и простит его за недельное молчание.

И Гермиона поняла. Она широко ему улыбнувшись, стала спускаться со стола, поблагодарив Невилла Лонгботтома за своевременно поданную руку. После чего начала пробираться к Гарри.

Джинни Уизли что-то говорила Рону, но Невилл потянул её из Большого зала, чем заставил девушку замолчать. Она в последний раз грозно взглянула на брата, перед тем, как прижаться всем телом к Невиллу.

— Надеюсь, хоть теперь они разберутся. Гермиона должна быть в восторге. Я бы точно была, — сказала Джинни.

— Предлагаешь и мне пойти навалять Малфою? Если что, я могу. Сейчас он точно ничего ответить не сможет, — улыбнулся Невилл, любуясь тем, как переливаются рыжие волосы в тёплом свете замка.

— Не сегодня Невилл, — Джинни переплела их пальцы и растянула губы в соблазнительной улыбке. — Я не видела тебя со вчерашнего дня и очень соскучилась. Надеюсь, что парты в Хогвартсе такие же крепкие, как и кушетки в Мунго.

— С другой стороны, — он вдруг остановился возле пустого кабинета и вошёл туда с Джинни, закрыв за собой двери. — Я столько тренировался в Трансфигурации, что смогу сделать для тебя кровать. Королевского размера.

— О, — рассмеялась девушка, расстёгивая школьную юбку сзади. — Я люблю королевский размер.

Глава 18

Дежавю. Именно это чувство было у Гермионы, пока она стояла у двери в Больничное крыло. Она снова ждала, когда её пустят к Гарри, но в этот раз неосознанная улыбка мелькнула на её лице. Она всё время вспоминала три слова, которые она словно услышала в своём сознании, пока находилась в нескольких футах от него.

Мимо неё проходили студенты, раз за разом поглядывая в её сторону и о чём-то шепчась. Гермиона понимала, что всем своим видом снова напоминает им о вчерашнем инциденте — бойне, если выразиться точнее, которую не обсудил разве, что слепой и глухой.

После произошедшего Гарри быстро уволокли в Больничное крыло вместе со стонущим, наверное впервые в жизни правдиво, Драко Малфоем — ему наколдовали носилки. Во владения мадам Помфри никого не пустили, лишь персонал, который долго обсуждал, как поступить с избранным. Этот вопрос решали и сегодня. Гермиона то и дело слышала строгий голос МакГонагалл, добродушный Дамблдора и шипящий Снейпа. Серьёзно наказать Гарри не могли, к тому же Малфой сам во всеуслышание признался в предательстве однокурсников, за что получил вполне заслуженную кару.

Гермиона вздрогнула, когда снова раздался крик Гарри и строгий голос МакГонагалл. Даже странно, что после обнаружения у Малфоя тёмной метки, Гарри всё ещё держат там, и придумывают как заставить понять всю серьёзность его проступка. Малфой, конечно, оправдывался, что метку ему поставили насильно, на что Джинни, подслушивающая у дверей вместе с Невиллом, Гермионой и Роном, лишь фыркнула:

— Ну да, насильно! А не он ли распинался в конце учебного года, какое ва-а-жное задание ему предстоит исполнить.

Гермиона вспоминала слова Джинни и думала о Гарри — как и всегда с самого первого курса, когда голос Рона наконец пробился сквозь туман мыслей.

— Слушай, ну я же извинился.

— Рон, я уже сказала, тебе, — устало прикрыла веки Гермиона. Она почти не сомкнула глаз этой ночью, как впрочем и предыдущие семь. — Забыли, ладно? Я больше не злюсь.

— Ты обманываешь, — пробубнил Рон, но вдруг отпрянул, когда она резко к нему развернулась и закричала, уперев руки в бока.