Милый друг (BEL AMI)

A tiny, twisted moustache curled up at its two ends above his lip like scorpion's tails, and his hair, anointed with brilliantine and parted in the middle, was puffed out like his temples, after the fashion of a provincial lady-killer.	Маленькие закрученные усики жалами скорпиона торчали над его верхней губой, а напомаженные бриллиантином волосы, с пробором посредине, завивались кольцами на висках, как у провинциального фата.
He was a little too stout, puffy, though still young, and his stomach stretched his waistcoat.	Несмотря на свою молодость, он уже начинал толстеть и заплывать жиром; жилет вплотную облегал его солидное брюшко.
The private secretary ate and drank quietly, no doubt accustomed to these floods of loquacity; but Du Roy, whom jealousy of achieved success cut to the quick, thought:	Личный секретарь, по всей вероятности привыкший к подобным словоизвержениям, преспокойно ел и пил, а Дю Руа, которому лавры Лароша не давали покоя, говорил себе:
"Go on you proser.	"Экая дубина!
What idiots these political jokers are."	Ну и дурачье же все эти политические деятели!"
And comparing his own worth to the frothy importance of the minister, he said to himself,	Сравнивая себя с этим напыщенным болтуном, он приходил к такому заключению:
"By Jove! if I had only a clear hundred thousand francs to offer myself as a candidate at home, near Rouen, and dish my sunning dullards of Normandy folk in their own sauce, what a statesman I should make beside these short-sighted rascals!"	"Эх, будь у меня всего только сто тысяч франков, чтобы иметь возможность выставить свою кандидатуру в депутаты от моего милого Руана и умаслить моих славных нормандцев, этих лукавых, себе на уме, увальней и тяжелодумов, показал бы я всем этим безмозглым шалопаям, какие бывают на свете политические деятели!"
Monsieur Laroche-Mathieu went on spouting until coffee was served; then, seeing that he was behind hand, he rang for his brougham, and holding out his hand to the journalist, said:	Ларош-Матье продолжал говорить до тех пор, пока не принесли кофе, потом, заметив, что уже поздно, позвонил, чтобы ему подали карету, и протянул журналисту руку:
"You quite understand, my dear fellow?"	- Вы меня хорошо поняли, дорогой друг?
"Perfectly, my dear minister; you may rely upon me."	- Прекрасно, дорогой министр, будьте спокойны.
And Du Roy strolled leisurely to the office to begin his article, for he had nothing to do till four o'clock.	До четырех часов Жоржу нечего было делать, и он не спеша отправился в редакцию писать статью.
At four o'clock he was to meet, at the Rue de Constantinople, Madame de Marelle, whom he met there regularly twice a week--on Mondays and Fridays.	В четыре ему предстояло свидание на Константинопольской с г-жой де Марель, которая приходила к нему туда два раза в неделю: по понедельникам и пятницам.
But on reaching the office a telegram was handed to him.	Но не успел он войти в редакцию, как ему подали телеграмму.
It was from Madame Walter, and ran as follows:	Телеграмма была от г-жи Вальтер и содержала в себе следующее:
"I must see you to-day. Most important.	"Мне непременно надо поговорить с тобой сегодня по очень, очень важному делу.
Expect me at two o'clock, Rue de Constantinople.	Жди меня в два часа на Константинопольской.
Can render you a great service.	Я могу оказать тебе большую услугу.
Till death.--Virginie."	Твоя до гроба Виргиния".