Милый яд

Джона вздохнул.

– Ты такая упрямая. Я бы в мгновение ока забрал все твои шрамы и носил их, как гребаные «Ливайсы», если бы мог.

Лия остановилась. Я стиснула пальцы, умоляя ее увидеть правду. Его правду. Что ему не все равно. Что ее шрамы не определяли ее.

Она вытаращила глаза.

Осознала?

Я не смела дышать. Слеза скатилась по ее щеке.

Вот и все, Лия. Послушай его. Он говорит правду.

Джона видел лишь сексуальную, милую девушку из квартиры напротив, которая кормила осиротевшего лисенка, растила сестру, когда ей было восемнадцать, прошла сквозь огонь ради любимых людей и заботилась о его ребенке.

Я всегда это знала. Он всегда знал это.

Но, похоже, она только сейчас это поняла.

Лия развернулась и побежала к двери. Отперла замок и распахнула ее настежь. Они стояли напротив друг друга. Оба тяжело дышали.

Он был таким пылким.

Она была так прекрасна.

Я чувствовала себя третьей лишней, но мне было все равно, потому что эту главу из истории Лии я жаждала прочитать с той ночи, которая все изменила.

Джона сделал шаг вперед. Он обхватил голову Лии своими огромными, испачканными маслом ручищами и повел ее назад, к стене.

– Идеально, – прорычал он ей в лицо, коснувшись большим пальцем пурпурной кожи на правой щеке. Лия ударилась спиной о стену. Он наклонился, его губы оказались точно напротив ее губ. – Чертовски идеально.

Потом Джона так крепко ее поцеловал, что у меня снова закружилась голова. Я сделала шаг назад и закрыла дверь, давая им немного уединения.

Что бы ни произошло между Джоной и Лией, теперь я чувствовала себя легче. Как будто отчасти скинула с себя ответственность за ее одиночество.

Она возвращалась к жизни.

Переписывала плохие главы.

Еще важнее то, что она наконец-то смирилась с обложкой, с которой шла по жизни, и вспомнила, в чем заключалась самая важная часть книги.

В корешке.

Глава шестьдесят девятая

= Шарлотта =

– Пенни за твои мысли, – Лия подбросила монетку в мою сторону.

Я была так поражена, что не успела ее поймать. Лия не делала так… что ж, давайте посчитаем – уже почти девять лет. Я уж думала, она совсем забыла о нашей традиции.

Уютно устроившись на диване, я оторвала взгляд от книги. Роу сидела под мышкой у Лии на другом конце и читала ей сказку.

– Почему ты спрашиваешь?

– Ты читаешь «Изжогу» Норы Эфрон. В холодильнике больше не осталось мороженого, а твои волосы выглядят так, словно ты облила их жиром. Думаю, можно с уверенностью сказать, что у тебя разбито сердце, – Лия посмотрела на копну светлых кудрей у себя под мышкой и поцеловала Роу в висок. – А ты как думаешь, Роу?

– Супер-пупер убитая горем, – нетерпеливо кивнув, подтвердила Роулинг, которая согласилась бы с Лией в чем угодно, даже с теорией, утверждающей, что солнце было фиолетовым, а облака сделаны из волос подмышек.

Я все еще не могла прийти в себя от этого пенни.

– Я думала, ты забыла о традиции «пенни за твои мысли».

Духовка зазвенела. Лия отпустила Роу и встала с дивана, чтобы проверить, как там поживает печенье с шоколадной крошкой, которое они готовили.

Мне нравилась наша квартира. Белая и кремовая мебель, цветастые покрывала, картины. Все лежит там, где и должно. Аккуратно, чисто и совершенно. Все, кроме лица моей сестры.

Но сегодня наконец появилось ощущение, что все будет хорошо.

– С чего бы мне забывать?

В последнее время она пребывала в хорошем настроении. Наверное, потому что начала понимать, что ее можно любить, несмотря на ее самый большой страх – ее лицо. Сейчас она нанесла макияж, потому что у нас дома была Роулинг, но я видела, что без него Лия чувствовала себя более комфортно. На самом деле, она уже трижды ходила без косметики перед Джоной. Во второй раз она испытывала его. В третий, потому что она все еще не могла поверить, что его это не беспокоит.

– Я не знаю, – я пожала плечами, листая книгу, но не читая ее. – Я думала, ты злишься на меня.

Она знала, что я имела в виду. Лия схватила рукавицу и открыла духовку. Аромат теплого теста и шоколада наполнил воздух, отчего у меня потекли слюнки. Обернув руку кухонным полотенцем, она выдвинула противень с печеньем.

– Так и есть. То есть я злилась. Я все еще злюсь. На весь мир. На Бога. И, может быть… не знаю… На себя. За курение. Но после случившегося ничто другое не могло вернуть мне то, что я потеряла, поэтому я вроде как решила придерживаться вредной привычки.

– Это снедает меня заживо, – беззвучно произнесла я одними губами, не желая, чтобы услышала Роулинг.

Лия вернулась к дивану и наклонилась, пока их с Роу глаза не оказались на одном уровне.

– Печенье скоро будет готово. Хочешь пойти в душ? Когда выйдешь, печенье остынет, и ты не обожжешь язык.

Роу кивнула и направилась в ванную. Джона хорошо ее воспитывал. Не знаю, почему, но это вселило в меня надежду на его отношения с моей сестрой. Он был хорошим парнем. Правда.

Лия снова повернулась ко мне.

– Что такое? Моя привычка курить? Или что там тебя гложет?

– Ты избавишься от этой привычки, – заявила я. Так я привыкла отвечать. И уходить от темы.

– Почему ты так уверена? Некоторые люди пытаются и терпят неудачу.