Милый яд

О, боже. Я знала, что все плохо, но не знала, что настолько. Что она заставит нас сорваться с места только для того, чтобы избежать влюбленности. У нас не было таких финансовых проблем, как восемь лет назад, но сомневаюсь, что мы можем позволить себе другое жилье. Во всяком случае, не променяв нашу совершенно безопасную, хотя и маленькую, квартирку с двумя спальнями на кишащую тараканами чашку Петри в плохой части города.

– Мы с Лией не переедем, – пообещала я.

– Она говорила серьезно.

– Она была напугана.

Это же Лия. Сестра боится собственной тени. Или людей, замечающих не только ее тень. Я уверена: если бы Фил остался, Лия бы выбралась, сохранив уверенность в себе, несмотря на ожоги. Вот же гребаный мудак.

– Вот что я тебе скажу, – я похлопала Джону по руке. – Я поговорю с ней и все улажу.

– Не думаю, что поможет. По крайней мере, не сегодня. Когда я пригласил ее, в какой-то момент мне правда показалось, что она согласится. Лия выглядела такой чертовски счастливой, Шарлотта. А потом ребенок слишком долго задержал взгляд на ее лице, и что-то изменилось, – он выпрямился, такой огромный, но нежный. – Пока она не научится видеть себя такой, какой видим ее мы, Лия ни за что не согласится. Невозможно любить того, кто не любит себя.

Джона прав. Конечно, прав.

Я чувствовала себя беспомощной. Лишенной ответов. Груз слишком многих жизней лег на мои плечи. Я подождала несколько минут после того, как Джона вернулся в квартиру. Дверь со скрипом отворилась. Я просунула голову внутрь. Свет в квартире не горел, но Лия обычно не ложилась в такой час. Потом я заметила ее. В темноте. В ее руке был бокал вина. Наполненный до краев.

Я включила лампу рядом с диваном.

– Если наш счет за коммунальные услуги в этом месяце окажется низким, я пойму причину. Ты в одиночку спасаешь окружающую среду. По одной лампочке за раз.

– Фил помолвлен, – тихо прозвучало. Отстраненно. Как будто она сообщала мне, что завтра будет дождь.

Я поморщилась.

– С Натали?

Она не ответила. Я смотрела, как она потягивает вино, продолжая, даже когда я думала, что она остановится. Осушив бокал, Лия поставила его на ковер у своих ног, глядя прямо перед собой. Ее щеки были испачканы черными полосами. Сухими. Должно быть, она уже давно не плачет.

О, Лия. Как долго ты здесь сидишь?

– Как думаешь, они были вместе, пока мы встречались?

Честно говоря, я бы не стала сбрасывать эту версию со счетов. Но это не имело никакого отношения к значимости Лии, а было лишь свидетельством никчемности Фила.

– Разве это имеет значение? – Я села на противоположный конец дивана. Рука так и чесалась прикоснуться к ней. Утешить ее. Предложить ей сестру, на которую можно положиться. – Он осел, и ты заслуживаешь гораздо лучшего.

– Да?

Мое сердце разбилось. Разбилось вдребезги прямо здесь, на дешевом ковре, на виду у нас обеих. Только она не заметила. Она никогда этого не делала. Лии мешало видеть ее отчаяние. Если бы только я могла встряхнуть ее и уговорить открыть глаза. Но в последний раз, когда я сделала это, в последний раз, когда я озвучила все, что мне в ней нравилось, Лия закрылась еще сильнее.

Потому я решила довольствоваться малым:

– Даже не стану удостаивать это ответом.

– Что само по себе является ответом, – отметила она. – Не волнуйся. Я тебя не виню. По крайней мере, за то, что не захотела отвечать, – но она винила меня в пожаре. В своей разрушенной жизни. Если бы я знала, как все исправить, то сделала бы это сию же минуту. Как бы ни было больно. Как бы сильно я ни страдала. Наконец Лия повернулась ко мне лицом, давая понять, сколько слез она пролила сегодня вечером. Много. Глаза у нее припухли, а щеки были усеяны комочками туши. – Ты попросила Джону пригласить меня на свидание?

– Он хотел пригласить тебя на свидание сам, – я потянулась к ее руке. Она отдернула ладонь так быстро, что ее ногти оцарапали мою кожу. Я заставила себя не вздрогнуть. – Он пригласил тебя на свидание в тот первый раз…

– Я не говорю о первом разе. Я говорю о сегодняшнем дне.

– Давай успокоимся и поговорим об этом за чашкой горячего какао.

– Нам не по пять, Шарлотта. Наших родителей нет в живых, чтобы решать наши споры. Они мертвы, если ты забыла, – вау. Сегодня она намеревалась причинить мне боль. Больше, чем обычно. Выпив, Лия превращалась в человека, которого я не узнавала и, честно говоря, не хотела узнавать. – Нам больше не нужны шоколад и объятия, чтобы справиться с нашими проблемами, – ее голос стал жестким, хлестким. Он снимал с меня шкуру, оставляя окровавленные лоскуты. – Ты просила Джону пригласить меня на свидание или нет? Я слышала, как ты разговаривала с ним в холле, так что даже не думай лгать.

Я бросилась перед ней на колени, не в силах больше сдерживаться.

– Да, Лия. Просила. Я хочу, чтобы моя сестра была счастлива. Чтобы нашла любовь. Чтобы двигалась дальше, отцепилась от гребаного Фила. Разве это преступление?!