Мимикрия

Взяв меня за руки, она прикрывает глаза, читая молитву. Она благодарит бога за то, что спустя столько лет он вернул ей дочь. За то, что я жива и здорова. А я благодарю бога за то, что я все еще могу дышать, думать, жить.

В комнате раздается звонок. Мама со словом «аминь» нехотя отпускает мои руки и встает из-за стола. Телефон, как и всегда, висит на стене между кухней и столовой. Я вижу, как красный огонек вспыхивает в унисон соловьиной трели. В этом действии нет ничего странного и волнительного, но я чувствую, как по спине бежит холодок. Я не дышу. И даже не моргаю. Я жду. Мама берет трубку, и после пары дежурных фраз, я вижу, как ее лицо становится непроницаемым.

Сегодня она вновь обрела меня и навсегда потеряла Саманту.

Глава 5

Лежать в кровати больше нет сил. Опускаю ноги на пол, нагретый солнечными лучами. Он обжигает стопы, словно раскаленные угли. Чувствую, как жар впрыскивается в мою кровь, заставляет ее двигаться быстрее. Прикрываю глаза и широко зеваю, растягивая руки в разные стороны. Спина тут же напоминает о себе болезненным уколом. Скрючиваюсь и наконец встаю. Бреду в ванную комнату и, не глядя в зеркало, открываю кран. Брызгаю в лицо водой. Она ледяная. От резкого холода жжет кожу, но это единственный способ взбодриться. Промакиваю лицо ладошками. И только после этого позволяю себе встретиться взглядом с незнакомкой в зеркале. Лицо опухшее, кожа бледная, и только глаза горят ярким голубым огнем. Я похожа на жирную свинью, но он каждый день уверяет меня в обратном. Для него я пышка или булочка. А я хочу снова похудеть и влезть в любимые джинсы. Хочу иметь возможность спать на спине, не испытывая боли. Есть жареную картошку без угрызений совести. И литрами пить колу. Хочу вновь быть свободной, но я связана по рукам и ногам.

Глава 6

Мы снова сидим в тишине. Чувствую на себе тяжелый взгляд мамы, но не могу заставить себя посмотреть ей в глаза. Мне кажется, она все поймет. Я не смогу ее обмануть, как офицера полиции, который только что говорил со мной по телефону. Он просит меня вернуться назад, и от этой мысли у меня внутри все сжимается от ужаса. Я не хочу возвращаться. Мне нечего там делать, особенно теперь. И все же не думаю, что его слова можно расценивать как просьбу. Все говорит о том, что это приказ. Ведь я, возможно, последний человек, кто видел Саманту живой.

Вращаю вокруг запястья браслет от «Тиффани». Бирюзовое сердечко мелодично звенит, соприкасаясь с цепочкой. Удивительно, но, глядя на эту безделицу, я вспоминаю не Саманту, а Дэвида. У нас ведь с ним все могло бы получиться. Мы могли бы быть счастливы. Я ведь старалась ради него, а он… Это он во всем виноват.

– Надо позвонить Двейну, – выдыхает мама, хватаясь за телефон.

Я слышу это имя впервые, а потому продолжаю хранить молчание. Должно быть, это какой-то друг отца или, может быть, сосед.

– Это не телефонный разговор… Приезжай, дело срочное, – доносится до меня обрывок ее речи.

Вытираю о джинсы вспотевшие ладони. От этого напряжения меня бросает то в жар, то в холод. Встаю со стула и иду в гостиную. Останавливаюсь возле камина, смотрю на картину. В детстве на месте этой безвкусицы висел наш с Самантой портрет. Мы с ней не ладили с ранних лет, но на том снимке улыбались. Когда я смотрела на него, в моей душе теплилась надежда, что когда-нибудь мы сможем преодолеть вражду, сможем быть настоящими сестрами. В тот день, когда отец снимал портрет и вешал на его место эту собаку, Саманта подошла ко мне и с ухмылкой спросила: «В схватке за место над камином победила охота. А кто выйдет победителем в нашей с тобой войне?» Нам тогда было не больше десяти лет, но Саманта уже знала: вдвоем нам не жить.

– Сарра, открой! – врывается в мои воспоминания голос мамы. И вместе с ним я слышу, как кто-то стучит в дверь.

Подхожу и дергаю за ручку. На пороге стоит молодой мужчина. Я не успеваю его толком разглядеть, как он сгребает меня в свои объятия и начинает щекотать горло своим мокрым подвижным языком. Крепкие руки прижимают меня с такой силой, что я чувствую его эрекцию. Мне становится дурно. Пытаюсь оттолкнуть его, но это только усиливает его хватку.

– Ты что творишь, животное? – слышу я крик мамы за спиной.

– Больше я тебя никуда не отпущу, поняла? – сообщает мне мужчина, нехотя выпуская меня из своих объятий.

– Это не Саманта, это Сарра! – вносит ясность мама.

В комнате вновь наступает неловкое молчание. Я делаю шаг назад. Я все еще чувствую жар его поцелуя. Провожу ладошкой по губам. Смотрю на него исподлобья. Судя по реакции, он был возлюбленным Саманты. А теперь он смотрит на меня глазами, потемневшими от страсти и желания. Если бы не мама, я и сама была бы не прочь погореться в его объятиях.

– Что значит «это Сарра»? – спрашивает он.

– Я сестра-близнец Саманты, – прихожу ему на помощь, протягивая руку для знакомства.

Он смотрит на нее так, словно я предлагаю ему пожать дубинку. В моем взгляде мольба. Хочу к нему прикоснуться. Он настороженно отвечает рукопожатием, и на мгновение наши глаза встречаются. Это как разряд молнии. Меня бросает в жар.