Мимикрия (СИ)

После битвы за Хогвартс Гарри пропал вместе с надеждой Драко на новый мир. Жизнь закружила Малфоя в новом чудовищно-трагичном танце: жестокая казнь отца, убийство матери, жгучее одиночество, служба Волан-де-Морту, смерти, грязнокровки, мятые газетные листы без упоминаний Избранного, переписывание истории, под документами о котором он ставил свои резкие подписи. Драко затерялся в этом круговороте, но он всегда думал о Поттере — всей душой ненавидел его за то, что тот сбежал, но терпеливо ждал возвращения.

Драко думал о Гарри всю свою жизнь, складывал каждое воспоминание в воображаемую шкатулку, чтобы потом окрасить его в цвета ненависти или надежды, постоянно чередуя оба, сменяя один на другой. Но теперь словно что-то изменилось, и воспоминания окрашивались во что-то новое. В третье. В то, что штормовой волной сбивало Малфоя с ног.

У Поттера чудовищно красивые глаза — и чёрт бы с ними. Как будто зелёные глаза какая-то особенная редкость. Вовсе нет. Но Драко, к своему огорчению, думал не только о прожигающем упрямом взгляде, вырывающем чувства Малфоя наружу, будто молодую мандрагору из земли. Когда Гарри улыбался, весь мир вокруг заражался теплотой, мелко покусывал щекочущей дрожью, обволакивал нежной лаской; а в уголках глаз Поттера вырисовывались едва видимые морщинки, забирающие на себя внимание и заставляющие искренне улыбаться в ответ, чего Драко совсем не мог себе позволять, но всё же иногда сдавался и шёл у них на поводу. Осторожные прикосновения Гарри обжигали, оставляли горячие следы на теле, тихий голос пробирался в голову и бесконечно кружился в ушах, ускоряя и без того сбивчивый пульс.

Гарри — сильный, решительный, смелый, завораживающий своей уверенностью. Он всегда был таким. С раннего возраста, несмотря на жизненные трудности, этот мальчишка в круглых очках добивался своего. И Драко так хотел хотя бы немного быть на него похожим: так же без страха бросаться в омут, совершать славные подвиги и иметь настоящих друзей. Малфой стремился, тянулся, что есть мочи, но отстал — и, кажется, завис ещё там, в этом чёртовом поезде, с вытянутой рукой, глупо пялящимся на Звезду Британии.

Мысли о Поттере не были новыми и неожиданными. Драко действительно думал о нём постоянно, но теперь Гарри твёрдым канатом тянул за собой липкую тошноту, затягивающуюся удавкой на хрупкой шее. Поттер и раньше готовил плацдарм для того, чтобы скинуть Драко с обрыва. Но сейчас Малфой ясно увидел, что стоит посреди разворачивающегося действия. Он не дурак и потому прекрасно понимал, к чему могут привести множественные мысли. Именно поэтому и раньше, и теперь он запрещал себе даже допускать подобные бредовые идеи, но сейчас бережное — трепетное — отношение Поттера упрямо подогревало глубоко зарытые, никогда прежде не горевшие угольки. И что бы ужасного ни творил Гарри, Драко наверняка делал вещи в разы хуже.

Приятно знать, что я свожу тебя с ума.

Драко Малфой не должен влюбиться в Гарри Поттера.

Это опасно, бессмысленно и чертовски глупо. Полюбить своего врага — избитый сценарий популярных любовных романов. И пусть Поттер в действительности совсем не являлся врагом Драко, официально Малфой должен был его ненавидеть всем сердцем, желать испепелить его изнутри и свернуть шею при первой же возможности — но ни при каких обстоятельствах не влюбляться.

С каждым днём становилось хуже. И если в среду вечером Драко кратко отметил, что не стоит себя вести как пубертатный подросток и засматриваться на Гарри, оставив все остальные мысли в стороне, то в воскресенье утром он уже ворочал в своей голове серьёзное предупреждение: «Не влюбляться в Поттера». Как будто бы действительно считал это возможным. Хотя, разумеется, это не так. Такие ощущения скорее всего вызваны новым всплеском надежды вкупе с заботливым отношением Гарри, который, разумеется, из жалости проникся к Драко и принял решение ему помочь.

В воскресенье Малфой отыскал монетку в ящике прикроватной тумбочки и, сославшись на плохое самочувствие, сообщил, что «сегодня без него». Он не знал, ждут ли его на покере на этой неделе, но решил избежать любой внезапной встречи с Поттером. Драко было необходимо какое-то время, чтобы охладить голову и унять неуместные назойливые мысли.

Но ответа не последовало. Как и никаких новостей от Гарри за всю прошедшую неделю. Малфой чувствовал, как в груди зарождается жгучий ком обиды, будто его обманули, как малого ребёнка — поманили конфеткой с посыпкой из внимания, а он и повёлся: если бы Гарри действительно о нём переживал, он бы непременно связался с ним или хотя бы отправил сухое «Хорошо», но даже этого, видимо, Драко больше не достоин. Помог добыть крестраж — и будь сам по себе, пока не станешь снова полезен.