Миниатюры с натуры

Когда же заказчик милостиво поднесет стаканчик и вежливо попросит: «Федор Петрович, выкушайте на здоровьечко! Не забудьте, Федор Петрович, о когтях… Вот чертенок, что вы прошлый раз, извините, нарисовали за четвертинку, никого, проклятый, не пугает. А почему, позвольте вам напомнить, не страшит — когти маленькие!..» Федор Петрович берет в руки ласково поднесенную стеклянную посудину, вежливо благодарит: «…Ваше здоровье!» Одним духом опрокидывает ее и кистью живописно выводит острые-преострые когти, что до самого красного угла кончиками достают…

Заказчик не в обиде: сам со страху дрожит…

Перцовку Федору Петровичу не давайте. Упаси вас бог. Крепкая перцовка внесет в вашу хату такое лохматое чудовище, что и взрослых напугает.

Молодицы всегда просили:

— Смилуйся, боже! Заступись! Отцы нас, девушек, кнутами угощают… Мужья кулаками потчуют. Еще и ты божьей милостью вот такого, когтистого, на нашу голову послал. Чтобы он тебе еще маленьким утопился. Проста и помилуй нас за такие грешные слова!..

4

Длительную работу над чудесным образом богини красоты Афродиты Милосской или тонкий рисунок непорочного ангелочка заказчики не ценили.

Заказчики советовали автору щедро поливать красками сухую земную практику.

— Федор! Я вам еще добавлю мешочек картошки. С верхом наберу… Нарисуйте пророка господнего серьезным. Пусть он на людей с гневом посматривает: «Куда ты тянешь? Видишь, хозяйское?.. С длинной рукой — под церковь. Проси у бога…»

— …Федор Петрович! Извините, но эта ваша угодница моей бабе не по душе. Какая-то Августина!.. Ее никто и в хуторе не знает. Вот вам баба передала на студень, ублаготворите старуху, нарисуйте Варвару. Не обижайтесь, потрудитесь…

Образы угодников — это непременная реликвия в хате. На каждого — иконка. В цветах — венчальные, на рождение — деревянные.

По этому обычаю у нас в левом углу на стене висело восемнадцать икон.

Моей тезке-сестричке каждую субботу поручали работу: вытирать пыль с лика святых.

Мама, бывало, и скажет:

— Саня! Возьми, доченька, веничек да сгони мух. Видишь, роями на иконы напали. Сгони да веничком вот ту пылищу подмети. А то посмотришь и, прости господи, не в хате будь сказано, скажешь: «Не святые, а какие-то чабаны!» Повытирай, пусть хоть глаза блестят!..

Сестричка трет, вытирает и спрашивает:

— Мама! А на этого Сашкиного святого не хватило воды!

— А ты, дочка, поплюй ему на лоб, а потом возьми тряпочку и хорошенько разотри по всей роже.

Нам, детям, больше всего нравилась икона теплого Алексея. В этот день мы воробьями, чижиками вызванивали на подворье: «Сегодня теплый Алексей! Сегодня теплый Алексей!..»

В назидание неугомонной детворе бабуся внизу под иконой теплого Алексея приладила что-то страховидное, лохматое. Это чудовище бабуся заказала по не дорогой цене: одарила художника куском простенького полотна. Доброжелательно угостила автора и мокрым завтраком да все поправляла: «Вот тут, Федор, пусть он на плетне с прутом стоит!..»

Дядько Федор бабусин заказ выполнил добротно. На высоком плетне стояло лохматое чудовище и дубиной пугало кур. В красочную ограду художник мастерски вплел саркастическую надпись: «Бегите, куры, поп идет!»

Хороший подарок нам дядько Федор в тот день принес. Ох и пречудесную картину подарил! Вербы, тополя, вишни, а между деревьев красовались наши убогие хатки. В селе — площадь, на площади — кобзарь на кобзе играет-приговаривает… Вокруг певца стоят хлопчики и девчатки в полотняных сорочках.

Какая прекрасная картина! Таких хлопчиков и девчаток у нас полная слобода.

В тот же день грустное известие опечалило слободу: церковный синедрион объявил Федора Петровича антихристом!

Шум подняла преподобная дворянка Педачиха. Не в тех тонах пречистую деву Марию разрисовал. Не подошла к почетной дворянской шеренге: простенькая, красивенькая…

Произошло это в праздник, на зеленой неделе. Богомольная шляхтянка поставила владычице толстенькую свечечку и поцеловала в руци. Чмокнула да как завопит:

— Хозяюшки! Людоньки! Кого мы целуем? Это же Мария Вакуливская! Покрытка! Крест меня побей, ее глаза, ее губы! Боже мой! Отцы церковные! Какому вы байстрюку кадилом кадите? Гляньте на божьего младенца — вылитый ее сынок Антоша!

Боже, боже! Своей батрачке ручки целовать… Дудкиным художеством покрытку в небесные чины произвели! Тьфу! С твоей парафией! С твоей церковью… Сгорела бы она ему!..

5

Ростом меня бог не обидел, в семь лет вымахал подходяще: перегнал старшую сестру.

— Мамо, — спрашиваю, — не пора ли мне в школу? Когда я родился?

По лицу моей родненькой мамы пробежала тень, она решала сложную, почти неразрешимую задачу. Через минуту в ее глазах блеснула надежда.

— Погоди… Сейчас я тебе, сыночек, скажу…

Родненькая ни одной буквы не умела написать — не учили ее. В арифметике немного разбиралась: ей кое-как помогали пальцы.

Растопырив пальцы на обеих руках, мама начала считать: