Минная гавань

Прошло еще полчаса. До побудки оставалось несколько минут. Владимир делал очередную запись в вахтенном журнале, когда упругий толчок встряхнул корабль. Корпус мелко задрожал, будто через него пропустили заряд электрического тока. Начал расти дифферент на нос. И все, что могло двигаться, повалилось и покатилось к носовой переборке. Владимир хотел было рвануться по наклонной палубе к клапанам аварийного продувания, но боцман-сверхсрочник, не устояв на ногах, навалился на него всем телом, что-то выкрикивая и отчаянно матерясь. Показалось, что лодка едва не камнем падает на грунт… Пройдет еще мгновение, и корпус, не выдержав глубинного давления, хрустнет, как скорлупа грецкого ореха. Электрический свет меркнул. Владимир закусил нижнюю губу, бессильный что-либо предпринять…

Но вот дифферент сам собой начал выравниваться. Ярче вспыхнул свет. Скинув с себя закряхтевшего боцмана, Владимир глянул первым делом на глубиномер. И не поверил собственным глазам — стрелка показывала ту самую глубину, на которой лодка шла все время, не меняя курса.

В центральный, в одних трусах, тощий, взъерошенный и маленький, вскочил Юрков. Владимир сдавленным голосом доложил ему обстановку.

— Людей проверьте всех поименно! — потребовал Николай Петрович.

К счастью, жертв не оказалось и механизмы были в исправности. Лодка остановилась на жидком грунте.

Только теперь Юрков опомнился, заметив, что предстал перед подчиненными почти нагишом. И ему стало неловко за свою незагорелую волосатую грудь и за тонкие, по-женски аккуратные руки. Форма всегда скрашивала его низкорослую, невзрачную фигуру, придавая ему если не атлетический, то вполне внушительный, официальный вид. Пока вестовой не принес из каюты одежду, командир старался ко всем держаться боком. Лишь надев китель с погонами капитана второго ранга, Юрков вновь почувствовал себя уверенным и сильным.

— Говорите, сразу стал изменяться дифферент, а глубина — прежняя? — переспросил Юрков, дрожащей рукой смахивая пот со лба.

— В том-то и дело, — возбужденно говорил Владимир. — Можно подумать, что Нептун схватил нас за корму, тряхнул и держит…

— Держит, держит… — соображал Юрков, сцепляя и расцепляя растопыренные пальцы. — Вероятно, влипли в рыбачью сеть, — предположил он. — Всплывать рискованно, где-то рядом корабли поиска. Можем легко обнаружить себя. Прикажите готовить водолазов к выходу за борт.

— Разрешите мне, — попросил Владимир.

Юрков строго посмотрел на него и ничего не сказал.

Владимир понял, что командир не возражает.

— Возьму с собой Чеснокова? — предложил он.

— Берите, — согласился командир. — И прошу вас: будьте особенно осторожны. С глубиной шутки плохи…

Через десять минут Линьков и Чесноков стояли в гидрокомбинезонах и прилаживали на себе кислородно-дыхательные аппараты. Одеваться им помогал механик. Илья Фомич экономно смочил ватный тампончик спиртом из пузырька и протер — сначала Владимиру, потом старшине — загубники. Веселый Чесноков подмигнул стоявшим поблизости дружкам. Он вожделенно понюхал свой загубник, для большей убедительности лизнул его и страдальчески поморщился, точно опрокинул в рот рюмку водки. Механик предостерегающе крякнул и упрятал пузырек со спиртом в задний карман широченных брюк. Чесноков притворно хмыкнул. Матросы снисходительно улыбнулись.

Кивнув старшине, Линьков шагнул к темной дыре торпедного аппарата, дохнувшей на него замогильным холодом и сыростью.

— Володя, умоляю тебя, не потопи инструмент и не разбей фонарь, — увещевал механик, — ты за это отвечаешь материально.

Не дождавшись обещания, Илья Фомич страдальчески вздохнул.

Линьков первым втиснулся в трубу торпедного аппарата. За ним наглухо задраили крышку. Настала полная темень. Даже через водолазный костюм и плотный шерстяной свитер он ощущал всем телом леденящий металл трубы. Отчего-то представилось, как неприютно и тесно лежать в заколоченном гробу.

Владимир подал условный сигнал, стукнув по металлу гаечным ключом, и вслед за этим загудела, забулькала вода, врывавшаяся в трубу через клапан заполнения. Стало еще тесней и глуше. Ощущение скованности не проходило до тех пор, пока не отворилась передняя крышка аппарата. Приметив слабый свет, Владимир полез туда и скоро выбрался за борт.

Через стекло шлема он увидел огромную рыбацкую сеть. Подлодка увязла в ней горизонтальными рулями, словно запутавшаяся плавниками рыба. Линьков поплыл вдоль борта, взбрыкивая ногами, то и дело задевавшими за капроновые нити. Каждой клеткой своего тела он ощущал силу глубинного давления, чувствовал ее затаенное коварство, ее беспредельную власть. Эта сила противилась малейшему движению, и нужно было напрягать каждый нерв и каждый мускул, чтобы противостоять этой силе. Кислород упруго входил через загубник в легкие, освежал и холодил рот. В ушах стоял тончайший перезвон, будто играли, касаясь друг друга, подвески хрустальной люстры.

Шторм на глубине чувствовался лишь по тому, как медленно ходили из стороны в сторону свободные крылья сети. Было уже достаточно светло, чтобы в мутной воде различать предметы вокруг себя метров на десять.