Минус четыре по Цельсию (СИ)

Я вспомнил этот наш разговор с Лешей уже расставшись с Таней у лестницы ее этажа. И понял, что такое объяснение очень хорошо сочетается с причинами моих неудач последнего времени. Ведь, на самом деле, у меня тоже вдруг не стало её…

Всю жизнь я был у Нинель один. Девчонки не в счет – мы не конкурировали. Я был у нее один. И все ее внимание было на меня. И я привык к этому. И это, на самом деле, что-то вроде магии. Хотите верьте, хотите нет… Я знал, что я единственный. И меня некем заменить.

Плюс ко всему, каждый выход на лед превращался для меня в сложнейшую задачу по доказыванию самому себе и, главное, ей, что я её достоин, что она может мною гордиться, и что я не зря занимаю место в ее доме, в графе ее расходов и, как мне иногда казалось, в ее сердце.

И это было для меня адреналином. Драйвом. Тем самым плюс-стартом, который обычные спортсмены испытывают только на соревнованиях, а я же, как законченный наркоман, принимал эту дозу ежедневно, утром и вечером.

Представили себе, да?

А вот теперь представьте, что у этого самого законченного наркомана, у меня, вдруг, отобрали шприц. Просто перестали колоть дозу. Отдали другому…

Я перестал постоянно чувствовать на себе колючий взгляд ее карих глаз. На ее команды и окрики: «Ну что ты встал как пень, поехал, поехал, спину держи…», - я по инерции реагирую, как и раньше, не задумываясь, но часто в ответ получаю: «Ланской, а ты чего там дергаешься, все же нормально было? Аккуратнее…» То есть первое замечание было не мне…

Сначала это никак себя не проявляло. Есть я, есть Андрей – понятно, что ей приходится распределять внимание. Но со временем напряжение, в котором я держался всегда, выходя на тренировочный лед, подсознательное желание показать ей, что я стал еще лучше, что мной можно гордиться – все это начало как-то смазываться и затухать, как фитилек в керосиновой лампе.

И вот однажды керосин закончился…

Танька сказала, что зачастую выходит на тренировку сонная и вялая, не в состоянии мгновенно себя завести. И на меня снизошло прозрение. Ее слова в точности описывали мое состояние. С той лишь разницей, что завести себя я даже не пытался. Стандартный набор прыжков и упражнений – пожалуйста. Программа по лайту – нет проблем, тут нечем удивлять. А вот программа с пятью четверными… Она все равно не заметит, не оценит… И даже не обругает. Сухо констатирует твой результат… Так зачем стараться? Самому себе я уже давно все доказал, Нинель что-то доказывать нет надобности, а надрываться для кого-то еще – не охота.

У меня вдруг не стало её. Пропало мое вдохновение. А художник без вдохновения превращается в ремесленника.

Я понял все это, лежа ночью без сна, рассматривая звезды в окно под жизнеутверждающий храп Женьки Семенова. Я нашел причину. Но не находил решения. Предположим… Предположим завтра я откатаю для Таньки… Скорее из желания похвастаться, но этого должно хватить. На один раз. Но дальше что?

Как же все это не вовремя…

 

- Ну, вот… Ну молодец же. Можешь, когда хочешь…

Нинель стоит, пританцовывая, у бортика, руки в карманах пальто, глаза горят, внимание только на меня.

Я подъезжаю к ней, и отчетливо ощущаю, как за спиной трепещут только что прорезавшиеся крылышки.

Сделал.

Получилось.

Полностью чистый прокат произвольной программы. Под «Шоу маст гоу он». С пятью квадами… Все, как я хотел…

И после всего в организме здоровая физическая усталость. Лоб мокрый, по спине текут ручьи, дыхание не успевает за выпрыгивающим из груди сердцем… И весь этот джаз!.. Драйв. Как будто реально мне что-то вкололи. Скажи она мне вот прямо сейчас все повторить – пойду и сделаю, без колебаний…

- Вот нужно было тебя поигнорить пару недель, чтобы ты забеспокоился, спустился со своего Олимпа и начал работать… - говорит она с торжеством в голосе.

Я чуть не спотыкаюсь, вытаращиваюсь на нее и ловлю ртом воздух как рыба.

- Так ты все знала!.. - выдавливаю я из себя.

- Тише ты… - шипит она, продолжая улыбаться, - вокруг люди…

- Вы… Вы… Но откуда, как?

- Яхонтовый мой, - она упирается локтями в бортик и наклоняется ко мне, - я на этом льду уже столько лет, такого насмотрелась и наслушалась, что разглядеть твою мальчишескую ревность мне было проще простого. Сложнее было направить ее в конструктивное русло, но тут ты сам молодец, выбрал себе правильного советчика. Я, честно говоря, опасалась, что ты пойдешь страдать в жилетку Озеровой, и тогда бы терапия затянулась…

Я невольно бросаю взгляд на трибуны, где сидят Танька с Женькой, в обнимку, и с радостными физиономиями машут мне руками. Нехорошее подозрение закрадывается мне в сердце.

- Так Таня… И… Вы?.. – начинаю я.

- Нет конечно, - возмущенно качает головой Нинель. – Шахова вчера вечером нашла меня и, как хороший и честный друг, рассказала, что с тобой беда и нужно спасать мальчика. Полчаса пришлось потратить, чтобы объяснить ей что, куда и почем в Одессе рубероид…

- Да чтоб вас всех… - бросаю я в сердцах.

Нинель издевательски смеется.

- Зато результат, Ланской, - говорит она тоном заговорщика. – Это ж если ты так катанешь в Корее…