Минус четыре по Цельсию (СИ)

- Иди ко мне…

- Ох-х, мамочки… Люби меня…

- Можно тебя в…

- Можно куда хочешь, только люби…

В первом, неудержимом порыве я подхватываю Анечку за упругую попку, усаживаю на стол, сметая с него на пол всякую мелочь, и проникаю в нее всем своим истосковавшимся и изголодавшимся желанием. Она обнимает меня, и мы губами жадно впиваемся друг в друга. Чувствую, как ее острые когти раздирают до крови мою спину и замираю, растягивая удовольствие и не позволяя себе достигнуть кульминации раньше, чем она. Нас хватает на два вздоха и четыре, в унисон, удара наших сердец. Одновременно с дрожью во всем ее теле и сорвавшимся с ее губ стоном, прекращаю сдерживать то, что сдержать я не в силах. Миг экстаза длинною в сотни жизней, и с обессиленным восторгом мы замираем в объятиях друг друга, не имея сил ни говорить, ни дышать.

- Я люблю тебя, - с трудом переводя дыхание, срывающимся шепотом говорю ей я.

- Я люблю тебя, - эхом, на выдохе повторяет за мной она.

И мир закручивается вокруг нас причудливым калейдоскопом…

 

И снова луна… Мягким светом проникает в незашторенное окно, нарушая наше уединение. В неверном голубоватом сиянии на стенах тени рисуют замысловатые силуэты, похожие на футуристические замки и каких-то фантастических животных – шестиногих слонов, ящериц с раздвоенными хвостами и бог знает на что еще. На что только хватает фантазии возбужденному эмоциями разуму.

Обнимаю Анечку крепче, прижимаю спиной к себе и зарываюсь лицом в ее ароматные, мягкие волосы. Чувствую, как под моими руками снова набухают желанием ее сосочки.

- Прости… - шепчу ей.

- За что, мой хороший? – удивляется она.

- Я так… бесцеремонно на тебя набросился… Соскучился… Давно не было…

Аня тихо смеется, поглаживая меня по руке.

- Иногда можно и без… церемоний, - мурлычет она. - Мне даже понравилось…

- Повторим? – с готовностью подбираюсь я.

- Обязательно, - она соблазнительно поводит бедрами, - только чуть позже. Мне нужно отдышаться…

Целую ее в шейку, спускаюсь губами ниже, к плечу, и чувствую, как желание снова начинает переполнять меня всего. Она еле слышно стонет, закусывая нижнюю губу. Сжимаю в ладони ее маленькую круглую сисечку, медленно спускаюсь ниже, к упругому животу и глажу стройное бедро.

- И правда, соскучился, - шепчет Аня, пристраиваясь ко мне поудобнее и пропуская меня к себе.

В этот раз я веду себя сдержанней, и дожидаюсь ее полного удовольствия, лишь затем позволяя расслабиться и себе…

Провожу рукой по ее горячей, влажной коже.

Анечка учащенно дышит, вздрагивая от моих прикосновений.

- Так… хорошо, - произносит она с придыханием. – Как же… с тобой… хорошо…

У меня мороз по коже от ее слов. Невольно вспоминается малая Валька и наши с ней поцелуйчики… Ее безумный, влекущий взгляд… И такие же слова, которые она мне сказала…

Гоню прочь бесстыдные воспоминания. Обнимать одну, думая о другой – свинство первостатейное. Уж лучше втроем. Так, как минимум, честнее…

Анечка, как будто ловит мою последнюю мысль, и, сладко потягиваясь, переворачивается на спину.

- А я звала Таньку с собой к тебе… - произносит она, водя пальчиком по моей груди. – Если тебе интересно…

- Не интересно…

- Но она не захотела, - продолжает она, словно не слыша. – Вернее, сказала, что пойдет, но только сама. Если я останусь…

- Аня, пожалуйста…

- Как тогда, в Париже…

У меня перехватывает дыхание. Смотрю на нее, в ее огромные глаза, блестящие серебром в лунном свете. И вижу в них совсем не то, что ожидал…

- Удивлен, Серенький? – она приподнимает бровь, улыбается и, потянувшись, закидывает руки за голову. – Я тоже тогда удивилась. Думала ты устоишь перед ее… напором. Но ты не смог…

- Аня, я…

- Когда Танька тогда вернулась… Я сразу же поняла, что она получила от тебя то, что хотела. И меня тогда такая злость взяла… - она смотрит в потолок и говорит, словно ей все равно слушаю я ее или нет, как будто сама с собой. – А потом… Потом ты разбился… И я…

Она снова переводит взгляд на меня. Но теперь без улыбки. И с пронзительной грустью.

- Когда я представила себе, - произносит она, беря мою ладонь в свою, - что тебя вдруг может не быть в моей жизни, что ты можешь больше не встать с больничной койки, или не вспомнить меня… Или… Просто уйдешь… К другой…

Привлекаю ее к себе и, закрыв глаза, прячу лицо в ее волосах. И чувствую себя такой редкостной скотиной, что выть хочется.

Она отстраняется, уперев руку мне в грудь.

- Может я дура безмозглая, глупости несу, - шепчет она, - но просто знай… Я не выдержу, если ты меня бросишь.

Я пытаюсь что-то сказать, но она прижимает палец к моим губам.

- Молчи, - произносит она. – Я все знаю. И про Таньку, и про Катю… И то, что малая наша в тебя влюблена тоже вижу… Но они все просвистят мимо и исчезнут. А я останусь. И тебе решать, останусь я рядом с тобой или… без тебя…

«Я все решил! Я наконец-то все решил! Мне нужна только ты! Я ненавижу их всех! Я хочу быть только с тобой!»

Кричу ей беззвучно, одними глазами. И она все понимает. И мне достаточно сказать только последнюю фразу, в которой лишь надежда, горечь и раскаяние.

- Я такой дурак, Аннушка… - шепчу, глядя ей в глаза. - Прости меня…