Минус четыре по Цельсию (СИ)

Слова не нужны. Намеки, оправдания, объяснения – тоже. Победившее женское начало навсегда изгнало прочь наше детское безумие… И я не могу, не имею права забывать, что передо мной больше нет фонтанирующей гормонами девочки-тинейджера. Есть юная, прекрасная женщина. Знающая себе цену. И мне тоже…

- Ну ладно, Ланской, начни еще раз,- кивнув головой позволяет Аня. – Но предупреждаю, если мне снова станет… неинтересно… Третьего раза не будет.

Я киваю, сажусь с ней рядом и собираюсь с мыслями.

- Я встречался с Лехой Жигудиным…

Мы погружаемся в наши общие воспоминания… Я рассказываю ей обо всем, до чего додумался сам, о возникших у меня догадках и подозрениях. О том, как чудовищным подтверждением этих моих выводов стали сохраненные Лешей и привезенные мне на импровизированную экспертизу коньки, едва не сделавшие из меня инвалида… Париж-Париж… Когда же, проклятый город, ты отпустишь меня?

Я делюсь с Анечкой последовательно всем, что накопилось у меня в мыслях и чувствах. Не говорю ей лишь о том, что Леша тогда приезжал ко мне в больницу не один…

- Прозрение, - рассказываю я, - пришло ко мне, не поверишь, когда я на тренировке у Брайана сверзился с трикселя, примерно в такой же ситуации, как тогда в Париже. Отлично зашел, отлично прыгнул, отлично приземлил… И грохнулся. И тогда, в тот самый момент у меня в голове сложилась вся картина, как все сделано было… Я только еще не знал тогда имен исполнителей…

- А сейчас знаешь?

Медленно киваю головой.

- Я знаю, что Танька…

Аня передергивает плечами, но я крепко обнимаю ее и прижимаю к себе.

- Я знаю, - говорю я отчетливо, - что Танька пометила своей красной помадой подкладку моего правого ботинка, чтобы кое-кто другой, воспользовавшись моим отсутствием, смог найти его и испортить… В то время как третий, тот, кто все это организовал, сидя здесь, в Москве, этим процессом управлял…

- Ну прям целый заговор, - усмехается Аня, недоверчиво поднимая бровь.

Я тянусь за своим телефоном и даю ей вволю насмотреться на заскриненную мною Танькину переписку с безликим Джокером.

- Я с ней встречался, Анют… Но иначе, мне было бы не вытрясти из нее правду.

Анечка водит пальцем по экрану, читая и перечитывая гадостные монологи Джокера и Танькины истеричные ему ответы…

- Сучка… - резюмирует она. – Интересно, как ты догадался?.. Как ты понял… кто?..

Усмехаюсь, вспоминая, как на самом деле я до этого додумался.

- Правильный вопрос не «кто», а «почему». Я подумал, что… э-э-э… если бы я затеял нечто подобное… М-да… Короче. Найти помощника, который бы лишь из любви к искусству готов был бы мне напакостить довольно сложно. Ну, зачем? И сложно, и опасно… И ради чего? А вот если у человека есть мотивация… А какая мотивация может быть сильнее обиды и тщательно выпестованной детской ревности? К тому же, она ничем не рисковала. Мазнуть в общей раздевалке кончиком губной помады по чужому ботинку… Да даже если бы ее застукали, она бы с легкостью отболталась, сказав, что уронила флакон нечаянно.

- Логично… - подумав, соглашается Аня. – Хотя, так вот вдуматься… Я общалась с ней, мы спали в одной комнате… Бывало ели одну шоколадку на двоих перед тренировкой… С тобой тоже… В какой-то момент я даже скучать начала по нашим… играм втроем… Вот ведь, тварь…

- Прости им, ибо не ведают они, что творят… - цитирую я.

- Ведают-ведают, Серенький, - упрямо качает головой Аня. – Здесь эта фигня не проходит. Я в жизни не поверю, что Танька – всего лишь невинная дура, которую развели за здорово живешь, и что она не подозревала, что дело добром не кончится. Все она понимала…

Я с ней не согласен. Но возражать не пытаюсь. Не хочу. В этом нет необходимости, особенно сейчас…

- В любом случае, - говорю я, - уж кто точно понимал, что делает, так это тот, кто рассверливал мне болты…

- Ты знаешь кто это? – тут же заинтересованно смотрит на меня Аня.

- Конечно, - улыбаюсь. – Более того, я видел, как он выходил из раздевалки… Чуть было нос к носу не столкнулись… Я еще подумал, зачем он ходит с детским пистолетом, игрушку что ли кому-то купил… Потом понял, что это дрель такая маленькая, на батарейках, и все стало ясно – значит подтягивал кому-то винты на лезвиях. Чего я в тот момент не сообразил, так это чьи винты, на чьих лезвиях и как он подтягивал… Но я и помыслить не мог… Ясное дело, отличить где чье снаряжение ему не под силу. Для этого Танька и понадобилась…

- И ты молчал! – возмущенно шлепает меня Анька ладонью по груди. – Давай уже, не тяни резину, кто это?

Я называю имя и фамилию.

Умной Аньке хватает секунды, чтобы додумать все остальное.

- Подожди… Так что же это получается… Значит Джокер этот гребаный… Это…

- Ага, - весело киваю я. – Видишь, как все просто получается.

- Не… Ну… - Аня качает головой и разводит руками. – Ну, бля-а-адь!..

Я смеюсь и, изловчившись, целую ее в шейку.

- Обожаю, когда ты материшься. Это настолько не прет в твой образ положительной девочки-отличницы…

- Ну а какое слово тут подобрать? – трясет головой Анька. – Ужас… Деграданс полнейший…

- Вообрази себе, как мне было смешно, когда я до всего допетрил. Смешно и отвратительно…