Минус четыре по Цельсию (СИ)

У меня все получается как следует только с третьей попытки, когда я, выкинув, наконец, из головы образ разметавшейся на простыни, обнаженной, мокрой от пота и моих поцелуев, стонущей в моих объятьях Анечки, сосредотачиваюсь на поставленной тренером задаче.

Каскад лутц-риттбергер, сложный, особенно если первым идет квад, и требующий максимальной собранности элемент. Кроме меня его на стартах делают японец Юдзи Сакоморо и американец Тони Чанг. Остальные пытаются, но пока безуспешно. В моем случае все, что у меня не получается – это следствие моих же ошибок. Никакого потустороннего волшебства или тайных знаний. Неясное ребро – ошибка, неправильный замах – ошибка, кривое приземление – ошибка… Но ведь мы для того и тренируемся, чтобы эти ошибки исправлять, правильно? Правильно. Поэтому выученный и вдолбленный в тело, в ноги и в голову тройной аксель после каскада делаю чисто с первого раза.

Гордый собой еду вдоль бортика. Но вместо похвалы получаю вполне ожидаемое и традиционное.

- Вот с первого раза так нельзя было, правда? Обязательно нужно на нервы подействовать тренеру, чтобы выбесить, что бы уж наверняка… И ошибок-то у тебя почти нет. Ну нет же… Знаешь, Ланской, в чем главная твоя проблема? Думаешь ты вечно черти-о-чем, кроме работы. В голове твоей опилки. Вот ведь, пожалуйста, собрался, забыл о… незабываемой своей, вспомнил как кататься и сделал, да? Так вот две попытки назад это нужно делать было. На старте этих попыток у тебя не будет…

Вся эта тирада произносится для меня, но достаточно громко, чтобы ее слышал весь каток. Тоже принцип Нинель. Унижение должно быть привселюдным, тогда оно больнее ранит, и его еще меньше хочется пережить повторно. Правда, на этот раз под раздачу попадают невиновные, и это перебор. Вижу, как заливается краской Анино лицо и она, запнувшись на заходе, срывает аксель в бабочку. Поджимаю губы и, не скрываясь, яростно смотрю на Нинель.

И происходит невозможное.

- Ланской, Озерова, подъехали, - командует она.

Без всякого пиетета подлетаю к ней, резко торможу и окатываю ее ноги снежной пылью. Аня подъезжает спокойно, опустив глаза.

Нинель мгновение смотрит, тонко улыбаясь, потом просто протягивает руки и, обняв нас, притягивает наши головы к себе.

- Ну, не злитесь, - шепчет она, и я чувствую ее губы на своем виске. – Вы же у меня самые замечательные, самые любимые…

Ощущаю ее твердую ладонь на своем плече и вдыхаю аромат ее духов.

И сладкое чувство маленькой, но колючей мести разливается у меня в душе.

- Мы тоже тебя любим… мамочка, - елейно произношу я, глядя ей в глаза и нагло ухмыляясь.

Аня, не сдержавшись, хихикает, прикрывая рот рукой и тоже поднимает глаза.

Нинель смотрит на нас, и я с удовлетворением вижу, что она растеряна. Длится это секунды две, но это время моего торжества.

Ее ладонь мягко, но настойчиво смещается вниз и больно щиплет меня за ягодицу.

- Язык твой без костей, - все также с улыбкой шепчет она, - болтун – находка для шпиона…

Получаю увесистый шлепок по заднице.

- Пять трикселей последовательно, - велит она громко. – С простыми выездами, без выпендрежа. За каждый срыв – десять минут в планке. Делай давай…

Она пронзительно смотрит на меня, потом, не опуская взгляда разворачивает Анечку к себе спиной, обнимает ее и прижимается щекой к ее макушке. Вижу, что Анька от такой ласки обескуражена, но ей приятно. И мне тоже, очень приятно смотреть на них обеих.

- Катай отсюда, Ланской, - Нинель выразительно строит мне глазки. – Девочкам нужно поговорить. Без твоих ушей в кои-то веки…

И мне плевать, что Нинель все поняла неправильно, что это не я проболтался Анечке, а она сама, сообразив, что к чему, раскрыла наш секрет… Какое это имеет значение? Моя семья. Мои родные. Мама… Невеста… Вот они. Чего тебе еще нужно в жизни, Ланской? Олимпийского золота? Так пойди и выиграй его. Делов-то. Когда они на тебя так смотрят…

С дурацкой улыбкой и чистейшим ветром в голове рвусь на старт с места, закладываю крутой вираж и беговыми, вдоль бортика, разгоняясь, захожу на прыжок.

И делаю идеально. Проклятые тройные аксели.

Все пять.

 

Сашка – просто ненормальная.

Неделю провалявшись в больнице, спокойно посидеть дома ее хватает только на три дня.

- Привет!..

Рыжие пряди по плечам, зеленющие глаза блестят, рокерская косуха с заклепками, джинсы… Ослепительная, белозубая улыбка. Сияющая огненная куколка.

Я уже успел нацепить коньки, поэтому она едва достает мне до груди. Обнимаю, прижимаю ее к себе, зарываясь ладонями в ее волосы.

- Дурочка… Глупая… Зачем ты здесь, - шепчу я. – Тебе же нельзя…

Сашка смеется и поднимает глаза.

- Соскучилась, - хитро щурится она. – Угадай по кому.

- Неужели по мне?

- Какой проницательный, - она легонько щиплет меня за бок. – Но не только…

- В смысле? – невольно напрягаюсь я.

- Хочу кататься, - просто говорит она. – Это как наркотик… Один раз попробуешь и хочется еще и еще… Коньки, лед, вся эта атмосфера…

- А как же «Это ваше фигурное катание», кошмар, ужас ужасный и прочие нелестные эпитеты?