Минувшее

Вы видели во дворе постройку, сарайчик? Это и был наш дом. Я сижу в комнате, а гостей принимали на айване, мне все слышно. По обычаю, все навестили вернувшегося земляка.

— Почему неверный? Каким был, таким остался…

— Зачем голова не брита? Бороды нет, одежда не наша? Сам пророк ходил в халате.

— Вот вы о чем! Так я же был мобилизован. Взяли нас в Ургут, человек сто собрали и отправили в Самарканд. Там нас в баню и… прощай борода! Дали вот эту одежду и увезли в город Оренбург. Там мы строили бараки для пленных австрийцев.

— А ты слышал, правоверные объявили газават? Будем русских резать. Разбогатеем. Царя нет теперь.

— Да, царя нет. Объявили новый закон, хороший. Закон Ленина. А резать зачем? Пустое это дело.

Слушали люди внимательно, а мулла горячился:

— Зачем нам русские? Без них будет лучше. А сколько богатства добудем. Неверные они! Пророк поучал всех неверных убивать.

— Не хорошо вы говорите, мулла! И без резни заживем хорошо по новому закону. — Стал Рахматджан рассказывать о новом законе, а мулла рассердился и ушел. А тут из Ургута ревком приехал, высокий человек в кожаной одежде. Мы такой раньше не видели. А с ним два солдата с красными звездами на шапках. Рассказал нам этот человек о Советской власти, о правах бедняков, о том, что женщины должны снять паранджу, что они имеют все права, что надо выбрать Совет… Ой, как рассердился мулла, плеваться стал и ушел. Без него все решили, Рахматджана председателем выбрали. Он грамоте выучился за годы войны.

Началась весна. Бедняки стали сообща обрабатывать землю. Из Ургута новая власть нам семян отпустила, скотину дала. А мулла нас проклинает: «Зачем в мечеть не ходите, жертвы не даете? Ни одного барана не пожертвовали… Молиться за вас не буду. Аллах покарает!» Вот так мы и поссорились с муллой. Урожай в тот год был хороший, стали убирать, а тут является мулла с лавочником и еще какой-то приезжий. Собрали нас вечером, требуют денег, скот собрать и здоровых мужчин в отряды борцов за веру: приказал курбаши Джаныбек.

— Это налог на святое дело! Все отдайте, пророк требует. — Так нам заявили мулла и приезжий. Отказались мы. На их угрозы кое-кто надавал им тумаков, едва ноги унесли… Прошло несколько дней. Как-то ночью слышим топот конский, крики. Угрозу они свою выполнили. Муж схватил ружье, сказал:

— Спрячься с детьми в кизяках, не выходи на зов… — А сам убежал. В кишлаке пошла стрельба, крики, страшно… Схватила я Нурмата, а маленького побоялась выносить на холод. Сильно болел наш Зафар, весь горел. Укутала я его, засунула в укрытье и выбежала, а в калитку уже стучат. Слышу голос муллы. Кричит:

— Открой, дочь праха! Поломаем твои запоры…

Уже и не помню, как я перелезла через дувал и Нурмата перетащила. Едва мы спрятались, затрещала калитка. А потом… Лучше не вспоминать… К утру началась перестрелка — это из Ургута помощь прискакала. Потом все стихло. Слышу во двор вошли, соседка плачет, меня зовет. Выглянула я — наши люди во дворе, принесла что-то большое, прикрытое халатом…

Сановар-биби замолкла и тяжело дышала, закрыв рукавом лицо. Затем гневно сжала губы, сурово сказала:

— Убили в бою Рахматджана и… малютку уби-ли… Не пожалели! Кишлак разорили. Все, что было ценного, унесли, скотину угнали, двери, окна поломали. Людей многих перебили. Вот и стал нашим раисом Рашид-ака, другом был он Рахматджану.

В калитку постучали. Сановар пошла открывать. Вернулась с двумя женщинами. Мы сидели взволнованные рассказом и не обратили внимания на приветствие, пока одна из пришедших не сказала:

— Мы звеньевые из бригады Сановар-биби.

Потеснившись, усадили их, налили чай. Дверь снова открылась, вошел раис с двумя членами правления. Пожилые, степенные, они поздоровались, подсели к дастархану.

— Плов уже ждет, прошу, — говорила Сановар, поднося пришедшим традиционную пиалу чая.

— Когда же вы успели приготовить плов? — удивилась я. — Это какое-то чудо!

— Чуда нет, моя подруга Анзират-ой сготовила и принесла.

Перед нами дымились два блюда горячего плова. Когда с пловом было покончено и мы снова принялись за чай, Сановар сказала:

— Просили меня гостьи наши рассказать, как вырос наш колхоз. А я пустилась в горькие воспоминания… Дошла до налета басмачей. Теперь очередь за вами, раис.

— Ну какой я рассказчик! Нет, не умею.

— Просим! Просим! — послышалось со всех сторон.

— Ладно! Попробую, только вы, друзья, поправьте, коли что не так скажу. Так вот, после налета басмачей долго не мог оправиться наш кишлак, бедствовал, голодали люди… — Рашид задумался. Этой минутой воспользовался Алим-бобо. Погладил белую бороду, напомнил:

— Легче стало, как побывали чекисты. Арестовали они лавочника, а мулла успел сбежать.