Мёртвая жизнь

Ай да Лившиц! Вот это ничего не знающий и всего боящийся внеземелец! Зачем тогда он устраивал сцены, впадал в истерики? Да уж – Люциан был самой настоящей темной лошадкой. Нужно присмотреться к нему пристальней. А ведь он набивался к Захару в друзья-союзники. Может, стоит не отказываться от предложенного сотрудничества?

– Прекратите, – мягко одернула их Гертруда.

Захар заметил, как с лица Люциана мгновенно исчезла улыбка. Он сразу весь как-то подобрался, став чуть ли не по стойке смирно. Но Грац все продолжал цокать языком и что-то возмущенно бормотать под нос. Захар не понял, что того возмутило больше – наглость Лившица или полное отсутствие уважения к людям, венцам природы, со стороны избирательно воспринимающих мир пришельцев.

– Я еще не показала вам главного. Вот смотрите.

В воздухе прямо перед ними в общем пространстве виртуальной реальности возникло изображение чего-то тонкого, древовидно ветвящегося на отростки второго, третьего и так далее порядков. Структура маячащего в воздухе объекта поражала своей сложностью и… полным отсутствием смысла. По этой части уверения Лившица подтверждались.

Что такое показывает им Гертруда, Захар не понял. Но он понял другое – с некоторых пор они все безоговорочно приняли как данность, что огромная глыба, затерянная в космосе, действительно является кораблем чужих. Ну, по крайней мере, объектом внеземной технологии и культуры. Но ведь до сих пор у них не было ни одного доказательства этого предположения!

– Что это? – спросил несколько притихший Лившиц.

Видимо, непонятно было не одному Захару.

– Это кремний и кремнистые соединения, – объяснила женщина. Как кому, а Захару от этого объяснения понятней не стало.

– И что в них необычного? – спросил кибертехник.

– В них самих – ничего. Но в том, как они расположены в образце, – всё. Посмотрите, какая четкая структура, какая сложная организация. Разве такое могло сложиться само собой?

Видимо, для наглядности Гертруда активировала два окна: одно с данными спектрографии, подтверждающими наличие в замысловатом кусте кремния, второе – длинные математические выкладки прогноза дальнейшего ветвления образования.

– Да уж, – пробормотал немного ошарашенный Лившиц. – Только для чего все это?

Торжествующее хмыканье возвестило, что Грац готов нанести ответный удар своему оппоненту:

– Не вы ли утверждали, что понять логику этих существ невозможно? А люди, как видите, очень даже способны постичь логику структуры кремниевых нитей в крохотном куске обшивки их корабля.

Доктор торжествовал. Люциан оторопело смотрел то на Станислава, то на Гертруду, боясь произнести хоть слово. Перед ним была мечта Института внеземной жизни – прямое доказательство существования иного разума. Да что там института – перед ними была мечта всего человечества: они не одиноки во Вселенной. Захар почувствовал, как от этой мысли в душе вдруг стало как-то теплее и радостнее, – очень не хотелось быть одиноким.

– Ну, с логикой структуры этого «дерева» вы, Станислав, положим, преувеличиваете. Мы можем лишь найти, что логика есть. А вот понять ее… – Лившиц отразил удар.

– Фрагмент слишком мал, – отрезал Грац.

– Но мне все равно непонятно, для чего обмазывать корабль известкой да еще засовывать в нее такую тонкую и сложную структуру, – сказал Захар. Нет, он прекрасно понял, о чем говорил Лившиц. Только должен быть хоть какой-то смысл – ведь то, что они видели, лишь ничтожно малая часть, причем часть внешняя, обшивка корабля. Просто корпус, защита. От чего могут защитить эти тонюсенькие, видимые только в электронный микроскоп, нити? – Что это такое?

– Это строматолит, – послышался голос из коридора. В дверях появился Клюгштайн. Говорил он.

Биолог почесывал руку возле слепленного Грацем набалдашника и был абсолютно серьезен.

– Этот образец – почти типичный строматолит[16], – повторил он. – Или скорее стириолит[17].

14. Биология

Закрепленные на необъятном лабораторном столе, кажущемся монолитной скалой (не исключено, что именно таким он и являлся), неутомимо копошились киберы. На мудреных никелированных подставках, возвышающихся из кибернетического клубка подобно террасам плантаций каких-то диковинных растений, были расставлены многочисленные склянки с разноцветными пятнами и мелкой ворсинчатой порослью. Некоторые образцы, несмотря на свою красочность, вызывали скорее омерзение, чем восхищение.

Клюгштайн ловко сновал вокруг этих садов Семирамиды, то и дело выхватывал с террас здоровой рукой склянку, подносил ее к лицу, пристально всматривался в гадостную кляксу и сдавал посуду первому подвернувшемуся киберу. Биолог продолжал работу, он не страдал от безысходности, а интересно проводил время.

Куда девался его интерес к Хозяину Тьмы, Захар не понял. Скорее всего, решил кибертехник, Клюгштайн пытался забыться в работе.