Мёртвое сердце (СИ)

— Да кому они нужны… сами друг к другу в гости ходят.

Лили старательно вертела головой, запоминая дорогу. Сначала — спуститься из башни по широкой лестнице, идущей винтом. Тут никаких ориентиров не нужно. Потом завернуть направо около ржавых доспехов с алебардой, идти прямо, прямо и прямо, пока не упрёшься в стенку. Тут налево, и по прямой, арка Большого зала будет по левую сторону. Не так сложно, как могло бы показаться.

— Если будете ходить этим путём, то без проблем дойдёте до обеда, — объясняла староста. — В башню есть ещё несколько путей, но их вы найдёте самостоятельно. Они более… опасные, скажем так. Там придётся проходить мимо коридора Пиввза и по движущимся лестницам.

— А кто такой Пиввз?

Лили ответ на этот вопрос не особо интересовал. Был ли таинственный Пиввз мальчиком, призраком, любимой собачкой директора — какая разница, если она дошла до Большого Зала, где уже за столом Слизерина сидит Эванс?

Она подбежала к брату и крепко его обняла. Попутно похлопала ладонями по Эвансу, незаметно проверяя, всё ли на месте: руки, ноги, кусочки плоти — иногда они отваливались.

— У тебя всё хорошо? — спросила Лили.

Эванс кивнул, и она уселась рядом с ним за слизеринский стол. Выглядела девочка довольной, но немного бледной: она не смогла нормально выспаться одна. Всё-таки Лили всю жизнь, что она себя помнила, всегда спала с братом в одной комнате — а иногда и в одной кровати. Расставание она перенесла хуже, чем Эванс, который, хотя и не сомкнул глаз ночью, во сне особо не нуждался.

— Меня поселили с девочкой, круто, правда? — затараторила Лили. — Её зовут Салли-Энн Перкс, она магглорождённая и, как и мы, живёт в приюте. Так что она достаточно милая и не лезет ко мне. Ещё с нами живёт Гермиона Грейнджер, тоже магглорождённая, вон она, — девочка некультурно ткнула в сторону однокурсницы пальцем, — но я не хочу с ней жить. Она слишком много говорит, постоянно пытается поучать кого-нибудь и вообще ведёт себя, как невыносимая зазнайка. Помнишь Майка?

Майком звали мальчика из приюта. Ребёнком он был ужасно противным: говорливым, безбашенным, слишком умным и любящим поучать всех и каждого. Эвансу он часто говорил, что ему надо больше бывать на улице, чтобы его организм вырабатывал витамин D, а Лили, по мнению Майка, стоило бы ограничить потребление жиров, иначе она бы потолстела и стала бы неприятной на вид. Про Лили он сказал лишь единожды, побаиваясь потом как-либо задевать девочку: младшая Эванс точным ударом расквасила зазнайке нос. А вот о витаминах и их влиянии на организм Майк мог говорить часами, найдя благодарного слушателя в виде старшего Эванса, который не пытался его прервать или перебить, а всего лишь с отсутствующим видом пялился в стенку.

— А Салли крутая! — продолжала тем временем Лили. — Она столько всего знает! А ещё, а ещё! У неё есть кисточки, краски и акверель. То есть, акварель! Представляешь? Она такие картины рисует! Русалки, единорожки, даже драконы! Крутые! Только у неё они не двигаются. Она обещала нарисовать мне единорога для нашей спальни в приюте.

На столе перед детьми было большое разнообразие еды: несколько видов каш, сыр, мясные нарезки, сосиски и яйца, приготовленные несколькими способами, джемы и мармелады, блины… Лили пододвинула к себе и брату блюдо с манкой, которую она очень любила, кинула в жидкую кашу огромный кусок сливочного масла, несколько видов варенья, кусочки шоколада и принялась размешивать. Зачерпнула полную ложку манной каши и отправила её в рот, уставившись на витражи.

То, что тарелка рассчитана не на одну порцию, девочку не смущало. Она всё равно съела бы всё, что есть в тарелке — перенервничала, да и проголодалась знатно. А манная каша есть на столе ещё, просто чуть подальше от того места, где они с Эвансом сидели.

— Знаешь, я тут подумала, а почему бы мне не научить её оживлять картинки? А она могла бы показать мне, как рисовать красками. Сам знаешь, у меня никогда это не получалось! Эй, ты бы хоть улыбнулся!

Чтобы не расстраивать сестру, мальчик фыркнул, растягивая губы в улыбке. Красками Лили действительно рисовать не умела: акварель растекалась, гуашь ложилась жирными мазками, акрил красил скорее её пальцы и одежду, а масляные краски были слишком дорогими, чтобы сироты могли купить хотя бы семь тюбиков, не говоря уже о кисточках из щетины или о грунтованном холсте. Вот и получалось, что Лили мучила карандаши, фломастеры и ручки, завистливо поглядывая на тех, кто мог, особо не утруждаясь, создать шедевр при помощи красок.

— Эванс, мне кажется или витражи двигаются? Ладно, не важно. Что у тебя по расписанию?

В основном, расписание совпадало, за исключением пары уроков: Слизерин должен был проводить Историю в паре с Равенкло, тогда как Гриффиндор гордо пребывал в одиночестве. Хоть что-то хорошее, а то с этим распределением Лили практически заработала себе нервный срыв.

— Трансфигурация, Чары, потом обед. А после обеда будет История, да. Ну, ладно, до Истории мы вместе. Эванс, ты поел?

Несмотря на то, что Эванс не проглотил ни крошки, он всё равно кивнул. Есть ему не хотелось.