Мир неземной

Когда я впервые выпила на той вечеринке в середине второго года обучения, то подумала: «Может, теперь я разгадала его секрет». Остаток ночи я болтала, смеялась и танцевала, ожидая одобрения. Я видела, как мои соседи по комнате удивленно смотрели на меня, поражаясь перемене. Я тоже удивилась. Я пила, но не обратилась в соляной столб.

– Ты пришла, – сказала Энн, обнимая меня, когда появилась на вечеринке. Она быстро взглянула на чашку в моей руке, но промолчала.

– Вообще-то я здесь уже давно.

– Вижу.

С ней были пара друзей, но вскоре мы их потеряли. Людей приходило все больше и больше. В комнате становилось темнее, сырее, музыка звучала громче. Я пила свой коктейль час или больше, и наконец Энн забрала его у меня из рук.

– Потанцуй со мной, – попросила она. И прежде чем я успела что-то сказать, подруга оказалась на столе. Она затащила туда меня, притянула ближе. – Тебе хорошо? – прошептала Энн мне на ухо.

– На самом деле это не мое, – призналась я. – Здесь слишком громко; слишком много людей.

Она кивнула:

– Поняла. Должно быть тихо, малолюдно. Я храню всю информацию в файле «Как завоевать Гифти».

– Ты даже файл завела?

– Ага. Там целая простыня. Тебе понравится.

Я закатила глаза, а песня сменилась на что-то более медленное. Энн обняла меня за талию, и мое дыхание участилось. На полу рядом с нами засвистела группа ребят.

– Пьяной я тебе нравлюсь больше? – спросила я, со страхом ожидая ответа.

– Ты мне нравишься, когда заливаешься о своем Иисусе, – сказала она. – Когда чувствуешь себя святой. Через тебя и я чувствую эту святость.

Я запрокинула голову и рассмеялась.

~

Через неделю мы вдвоем одолжили машину у подруги Энн, чтобы поехать в Гарвардский лес в Питерсхэме. Поездка должна была занять всего час и пятнадцать минут, но на шоссе произошла авария, и мы ползли в машине два часа, просто дожидаясь, пока трасса освободится. Когда мы наконец миновали обломки, кусок металла, который больше не напоминал машину, у меня возникли сомнения относительно грибов, которые я согласилась попробовать.

– Суть в том, что тебе просто нужно это сделать, – сказала Энн. – Например, кто знает, что на самом деле означает эйфория, пока ее не почувствует? Это просто слово.

Я что-то пробормотала.

– Будет классно, – заверила Энн. – Честно говоря, это похоже на религиозный опыт. Обещаю, тебе понравится.

Энн приняла участие в семинаре для первокурсников, на котором два выходных провела, исследуя лес, и поэтому знала его лучше, чем другие. Она свела меня с тропы, пока мы не нашли поляну, окруженную деревьями, которые казались мне невероятно высокими. Спустя годы, когда я приехала в Калифорнию и впервые увидела секвойи, то вспомнила деревья в Гарвардском лесу – те были совсем маленькими по сравнению с гигантами, жившими на другом конце страны.

Но в тот день я была впечатлена. Энн расстелила одеяло для пикника и некоторое время лежала на нем, глядя вверх. Она вытащила из заднего кармана смятый пластиковый пакет и вытряхнула грибы в ладонь.

– Готова? – спросила Энн, протягивая мне мою порцию. Я кивнула, сунула ее в рот и стала ждать, когда меня накроет.

Не знаю, сколько это заняло. Время тянулось так медленно, что мне казалось, будто между каждым морганием проходит час. Как будто все мое тело было сделано из нити, туго намотанной на катушку, и пока я сидела там, она разматывалась, сантиметр за сантиметром, пока я не превратилась в лужу на одеяле. Энн смотрела на меня с такой прекрасной доброжелательностью. Я взяла ее за руку. Мы лежали на спине, смотрели друг на друга, смотрели на деревья, а деревья смотрели на нас. «Деревья-люди», – произнесла я, и Энн кивнула, как будто поняла, а может, и поняла.

Когда меня отпустило, Энн тоже уже протрезвела.

– Ну что? – нетерпеливо поинтересовалась она.

– Я вспомнила историю, которую отец рассказывал моему брату. Годами о ней не думала.

– Что за история? – спросила Энн, но я только покачала головой. Мне больше нечего было отдать. Я не хотела рассказывать ей свои истории. Я не могла представить, как она жила, свободная, как оголенный провод, готовая прикоснуться ко всему, чему только можно. Я не могла себе представить такую свободу, даже после этих нескольких украденных моментов психоделического превосходства, не вызывающего привыкания, безвредного – и да, эйфорического.

~

К концу семестра мы с Энн были в гуще дружеских отношений, настолько близких, что они казались романтическими; так оно и было. Мы целовались, обжимались, но я не могла разобраться в себе, да и Энн это не заботило. По мере приближения выпуска она большую часть времени проводила в моей комнате или в библиотеке, сгорбившись над учебниками, ее волосы, неуклюже отрастающие после старой химической завивки, были собраны в растрепанный пучок.

«Самурай Энн», – звала я ее, когда хотела позлить или просто отвлечь от работы и обратить на себя внимание.

– Расскажи мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю, – попросила она, распустив волосы и накрутив их на палец.

– Чего ты не знаешь?