Мир-о-творец

Посему лобби рабовладельцев, выступавшее против Императора, ибо знали его взгляды на этот вопрос, оказалось попросту вырезано. Слишком уж оно непримиримо стояло на своем. Ну, не все, конечно, погибли. Часть сбежала в ту же Геную. Но едва ли не в подштанниках, само собой, лишившись всего имущества…

Андрей ухмыльнулся, вспомнив об этом.

На текущий момент все его вассалы были в целом довольны. Ведь в их представлении Император строил классическое и можно даже сказать эталонное феодальное государство. Да, они все безоговорочно признавали действие Имперских законов, которых еще не существовало. И полагали о том, что они в ближайшее время и не возникнут. Но это они так думали. Император же мыслил, решив свои текущие проблемы, заняться наведение порядка в этом пестром «дурдоме». И трансформировать формально феодальную структуру державы в фактически федеративную. С единой системой управления, сбора налогов, таможенного контроля и армией…

Вселенский собор сумел наделать немало шума.

Не только самим фактом своего проведения, но и решениями, которые на нем приняли.

Ключевым, как считал сам Андрей, стало взаимное снятие анафемы между католиками и православными. Не объединение церкви. Нет. Просто примирение перед лицом общей угрозы. Да и то — со скрипом. С ОЧЕНЬ большим скрипом, потому что подвешивало в несколько неопределенном состоянии униатов. Но для Императора это было не так важно. Главное — формально католики теперь и православные прекращали схизму, открывая новые возможности для сотрудничества. Для чего в Константинополе создавался постоянно действующий консультационный Совет. В который, кроме уже упомянутых конфессий, были включены и сунниты с шиитами да иудеями.

Но это для него было главным. Для священников же все обстояло совсем не так…

— Почему о Великий решил столь решительно возжелал бороться с протестантами? — как-то во время одной из бесед вне Собора, поинтересовался Аятолла у Императора.

— Потому что искренне вижу в них проявление Дьявола и не желаю, чтобы они стали на Земле доминирующей силой. — пожав плечами и слегка зевнув, пояснил Андрей.

— Проявление Дьявола? — удивился его визави.

— Вот скажи мне, знаток Законов. Каково наиболее емкое определение Шайтана в известных тебе учениях? С каким термином ты даже и спорить не станешь, приняв его сразу?

— Лжец. Отец Лжи. Это будет совершенно бесспорно, ибо искажение Истин Аллаха — суть основное занятие его противника.

— Отлично. Я также считаю. А теперь представь себе несколько крупных, сильных народов, которые душой и умом стали считать, что для Спасения достаточно только Веры. Без дел. Без усилий. Без доказательств. Чей приход станут приближать такие народы? А ведь они сумеют добиться очень многого! Это честный человек ограничен правдой. Лжец же может лгать все, что ему вздумается.

— Даджаля… — тихо произнес Аятолла и скосился на главу ордена иезуитов, что также присутствовал при разговоре. — Они станут приближать приход Даджаля! Антихриста!

— Вот! — произнес Император, назидательно подняв палец…

В разговор подключился Игнатий де Лойола. И дело пошло намного бодрее. Что буквально через три дня породило неожиданную концепцию…

— Все мы согласны с тем, что приход Антихриста неизбежен, — говорил Аятолла с трибуны Собора. — И с тем, что он поработит на какое-то время всех, живущих на Земле, что станут славить его как Бога! Ложный это будет Бог, но люди, согнутые страхом и ослепленные ложью, не смогут противится искушению!

Он сделал паузу чтобы глотнуть воды. И продолжил.

— Но может ли Даджаль явиться в мир, где для его прихода нет предпосылок? Где люди стараются жить по заветам людей Книги? Где добро творится во имя добра, а народы стараются быть людьми, не жаждущими лишь выгод мирских, но заботящимися о том, что они оставят после себя и с каким грузом предстанут перед Всевышним? Где не накопится как лавина масса подлецов и лгунов, достаточная для явления Антихриста — отца Лжи? Почему я это говорю? Посмотрите на протестантов. Их учение лицемерно и порочно в сути своей, ибо оправдывает Спасение милостью Господа. Просто так. Вне зависимости от дел и того, как человек прожил жизнь.

Аятолла вновь взял паузу. Перевел дыхание. Окинул взглядом слушателей и, заметив, что они заинтересованно и внимательно ему внемлют, продолжил со всем пылом и жаром душевным, на который только был способен: