Мир падающих звезд

Старое зимовье стояло у подножия горы на небольшом участке равнины. Дикая тайга буйно разрослась вокруг кустами, небольшими соснами, которые наперегонки тянулись к солнцу. Десять метров в сторону – и серенький домишко не разглядеть в глуши. За домом скрывался сад. Кто-то давным-давно высадил яблоневые деревья, несколько кустов дикой малины и смородины, а из мшистой земли торчала брусника, призывно манящая к себе красными ягодами.

Землю, словно нежный пух, укрывал тонкий слой снега. Густая хвоя не давала солнцу пробиться вниз и растопить снег. Коммуна Кастора готовилась к первому событию – тридцатипятилетию Альзирра. Праздничный стол, украшения из подручных средств, симпатичные букеты из сухостоя в самодельных вазах и самое большое счастье – время. Они называли себя «Победившие смерть». Но торжества жизни над смертью не случилось. Стол остался не тронут, никто не успел поднять бокалов, не прозвучали праздничные речи. Альзирр замертво упал на пол, пока во дворе звучал веселый смех, из рук его выпала чашка, и спелые ягоды брусники покатились красными бусинами. Услышав грохот, все прибежали в дом, застучали ботинками. Последнее, что видел Альзирр – как лопаются под грязной подошвой ягоды и красными брызгами покрывается пол.

За Альзирром не стало Брахиума[17]. Все пошло не по плану – колония лишилась двоих ровно в тридцать пять, ни раньше, ни позже, как по часам. Будто в их телах на самом деле стоял таймер, или бомба с часовым механизмом, или, еще страшнее, дистанционный выключатель сердца – одна теория кошмарнее другой, но все они крутились каруселью в голове Кастора.

Альзирра и Брахиума похоронили в стороне от сада – там росло меньше деревьев, а копать большую яму среди корней тяжело. Кастор и Регор[18] вырыли глубокую широкую могилу – одну на двоих. Волоком притащили тела, обернули простыней, которая предназначалась для их кроватей, и закопали. Рыхлая земля пугала Кастора своей чернотой в окружении жухлой рыжей травы. Он забрал лопаты и поскорее ушел в дом. Поодаль стояла Теят[19], супруга Регора, и наблюдала за происходящим. Она подошла к мужу, который замер у могилы и не сводил глаз с земли, словно взгляд его притягивало магнитом. Оставалось ровно пятьдесят дней до того, как ее сердце остановится, мужу – на восемь дней больше.

Весь вечер они оба поглядывали на Кастора не то с надеждой, не то со страхом. Больше они не называли себя «Победившими смерть». Настроение в лагере скатилось снежным комом с вершины сопки и раздавило своей мощью всех. Притихли даже дети. Все только переглядывались и шептались за спиной Кастора. «Это он нас сюда привел», – мерещилось ему повсюду. Дом, который должен был стать обителью живых и счастливых, на глазах превращался в склеп. Это был второй момент, когда Кастор хотел повеситься, но он слышал свой собственный голос: «Это ты их сюда привел». Он боялся, что этот голос будет его преследовать все то время, пока тело будет биться в агонии без воздуха, и не оставит даже после смерти. Он решил сначала вернуть всем прежнюю жизнь, а уже потом расставаться со своей. Но в тот же вечер Теят и Регор приняли другое решение.

– Мы остаемся здесь, наши дети остаются тоже. И когда нас не станет, ты должен позаботиться о них, Кастор. Это твоя плата. – Теят надела куртку мужа и повязала голову платком. Говорила она спокойно, а в серых глазах блестели слезы. По обеим сторонам от Теят стояли ее малыши-двойняшки – Алькор[20] и Нави[21]. Им едва исполнилось четыре. Они вечно дрались и даже теперь, когда мать решала их судьбу, смеялись и пытались за ее спиной задеть друг друга. – И еще кое-что: похороните меня красиво. Я хочу, чтобы моя могила был усыпана цветами, чтобы туда было приятно возвращаться моим детям. Чтобы холод черной земли не пугал их. Хочу верить, что я буду еще слышать, как они приходят и что-то говорят мне. Я хочу, чтобы каждый сказал что-то для меня напоследок. Хочу, чтобы в этот день вы собрались за столом как на праздник, чтобы разговаривали и смеялись, вспоминали самые лучшие свои дни, делились друг с другом теплом, потому что там снаружи так холодно. – Голос ее дрогнул. Последние слова Теят произнесла почти шепотом, но все их расслышали. – Кастор, пообещай мне.

Он кивнул.

– А завтра я хочу добраться до тех гор с белыми шапками. – Теят махнула в сторону хребта, что тянулся синей каймой далеко на горизонте. Регор разглядывал свои руки и молчал.

– Туда день пути, а то и два, – заволновался Кастор.

– Детей мы оставим.

После четырех долгих дней Регор и Теят вернулись на рассвете. И в небольшом домике снова случился праздник.

– Я еще никогда не была такой счастливой. – Теят обнимала детей и Кастора. Она танцевала и целовала мужа в губы. Кастор на всю жизнь запомнил ее такой.