Мир по Тому Хэнксу

«Я сделал ужасно унылый ряд дешевых комедий, где играл нелепого парня, которому то удается, то не удается затащить в постель женщину своей мечты. Моя мотивация, заставлявшая брать эти роли, была не той, что следует. Я хватался за любой подвернувшийся проект, не важно, были у меня силы или нет, понимал ли я материал или нет» [109]. Хэнкс беспокоился, что ему грозит превратиться в знаменитый бренд, до которого никому нет дела, – вроде мыла Palmolive. Он пришел к своему приятелю Рону Ховарду и рассказал об этой дилемме, выразившись так: как не превратиться в Эллиотта Гулда[5] [110]? (Вероятно, Хэнкс использовал сравнение с Гулдом, чей звездный статус в 1970-е годы испарился быстрее, чем можно было бы предположить, поскольку они встречались в конце 1990 года. Гулд участвовал в программе «Субботним вечером в прямом эфире» и там вместе со Стивом Мартином и Полом Саймоном принимал Хэнкса в Клубе приходящих по пятому разу (Five-Timers Club), куда приглашают частых гостей шоу.)

Хэнкс пришел на программу вместе с Ричардом Ловеттом, президентом CAA. Ловетт спросил Хэнкса: «Чем ты хочешь заниматься?» [111]

Его ответ: «Я не то чтобы знал, что я хочу делать, но точно понимаю, чего не хочу. Я не желаю больше играть парней вроде “Ой, я ни в кого не влюблен, ой, как жалко, ой, я просто пытаюсь работать, но моя машина все время смешно ломается”. Они мне скучны, они никак не связаны с моей жизнью, и я не хочу тратить время, разбираясь в этих историях» [112].

Или, если короче и грубее: «Я больше не хочу играть обсосов» [113]. Вместо персонажей, попавших в обстоятельства, которых они не понимают или не контролируют, он хочет играть взрослых людей: мужчин, знающих жизнь и пошедших на горькие компромиссы. Легче сказать, чем сделать, – но у Хэнкса скопилось в банке достаточно денег, и он мог не хвататься за любую работу просто ради заработка. «Получалось, что у меня на столе лежит куча предложений, которые только выкинуть, а из того, что остается, – выбирать особо нечего» [114].

В поисках взрослой роли Том Хэнкс попробовался на роль озлобленного, раздавленного жизнью бейсболиста, которого выгнали из обеих главных лиг и во время Второй мировой войны из армии из-за дурацкой травмы, полученной спьяну: Джимми Дуган, тренер команды «Рокфордские персики» в фильме «Их собственная лига» (A League of Their Own). Режиссер Пенни Маршалл, уже работавшая с Хэнксом в «Большом», взяла его на роль Дугана при условии, что он наберет достаточно веса и будет выглядеть потным и непривлекательным. Он уступил и начал отъедаться в кафе штата Индиана (щедрые порции свинины и мороженого Dairy Queen), а потом с удовольствием принялся за «Персиков», объясняя им, что «в бейсболе не плачут», и всячески демонстрируя вздорный нрав.

На съемочной площадке Хэнкс обнаружил забытый побочный эффект того, что у тебя не главная роль: приходится убивать время. Долгими днями, когда снимались бейсбольные матчи «Персиков», Хэнкс развлекал толпы статистов на трибунах, раскрашивая бейсбольные биты, а потом разыгрывал с ними кукольные спектакли, прячась за скамейкой запасных.

Когда «Их собственная лига» выстрелила – общие сборы составили 107 миллионов долларов, в семь раз больше, чем «Костер тщеславия», – Хэнкс обнаружил, что его возможности весьма расширились. Следующим его проектом стала романтическая комедия «Неспящие в Сиэтле» (Sleepless in Seattle) с актрисой Мег Райан и режиссером и автором сценария Норой Эфрон, где он сыграл недавно овдовевшего отца.

«Было замечательно не играть парня, c которым происходит какая-то чепуха. Мой персонаж – не тот, кто находит чемодан с деньгами, который позарез нужен негодяям. И никто не пьет волшебное зелье. Это человек, потерявший жену и вынужденный с этим жить. Самые ясные, чистые, легко передаваемые установки персонажа, которые только можно вообразить» [115].

Становилось очевидно, что Том Хэнкс – актер получше, чем все предполагали. Пожалуй, он даже лучше, чем он сам предполагал. Одно из его ключевых качеств – умение нравиться, какой бы ни была роль, он показывал себя славным парнем.

«“Умение нравиться” подчас оборачивается тяжким бременем [116]. В конце концов оно распространяется на все, что ты делаешь. В моей жизни были периоды, когда я страстно мечтал стать угрюмым, занятым самокопанием одиночкой на углу, но как бы ни старался, это не мое – я по природе своей добряк. Бывало, я неоднозначно относился к этому умению нравиться, поскольку чувствовал, что оно обесценивает мой труд. Оттого, что я такой, черт возьми, милаха, люди думают, что моя жизнь – легче легкого, что работа моя получается сама собой, так же запросто, как встать с кровати. Но это только кажется, то, что я делаю, – совсем не просто, и самое сложное – удержать осознание того, что все происходит перед камерой. Нужно время, чтобы научиться отфильтровывать все лишнее и позволить себе выкладываться на все 100 %» [117].