Мир поздней Античности 150–750 гг. н.э.

Для путешественника с Востока оказаться в Италии означало попасть в другой мир – одновременно грандиозный и утонченный. «Есть в Риме, – писал один из них, – сенат, состоящий из богатых людей. <…> Каждый из них мог бы занимать высокий пост, но не хочет. Они предпочитают оставаться в стороне и наслаждаться богатством в праздности»121. Otium (время, посвященное ученым занятиям) и огромные загородные виллы, где это время проводилось, – вот «визитная карточка» сенаторской аристократии Рима и латинских провинций. В Италии крупные землевладельцы давно уже тяготели к частной жизни, посвященной, на первый взгляд, академическому уединению, фактически же – защите своей территории и устройству карьеры своих друзей. Для множества семей, живших в поместьях в Этрурии и Сицилии в IV веке, «кризис» III века не значил почти ничего, а обращение Константина – и того меньше. Переписка одного такого сенатора – Симмаха (ок. 330 – ок. 402) – показывает нам аристократа, который усердно пытается отсрочить наступление заката в конце долгого летнего вечера римской жизни. В этих письмах большое внимание уделяется протоколу собраний Сената, мельчайшим деталям языческих общественных священнодействий, роскоши неспешных путешествий по провинциям, «потлачу» преторских игр в честь дебюта сына Симмаха в Риме. Но большинство этих писем являются рекомендательными; их доставляли ко двору претенденты на должность, участники судебных тяжб и просители – все они рассчитывали на обширнейшие связи такого старомодного италийца, как Симмах. Этот образ жизни копировался молодой знатью Галлии и Испании; его подпитывали ревностные парвеню из малых городов Африки и Аквитании. В западном обществе конца IV века сенаторская аристократия выделялась на фоне окружающего пейзажа, как небоскреб среди сараев.

В латинском мире кафолическая Церковь также приобрела четкие контуры замкнутой аристократии. Латинские христиане гораздо дольше, чем восточные, были преследуемым меньшинством. Как и в случае со многими другими меньшинствами, эта ситуация привела к тому, что они стали считать себя высшей элитой. Таким образом, кафолическая Церковь всегда рассматривала себя как сообщество, «обособленное» от мира; монашеское движение лишь усилило это ощущение в среде латинских христиан. Когда в конце IV века представители сенаторской аристократии обратились в христианство, чувство обособленности и превосходства над всем остальным человечеством достигло своего апогея. Неприятности в латинской Церкви происходили не от метафизических проблем, как у греческих епископов, а от склонности уходить в раскол, превращаясь из рядового состава в узкий круг избранных: в донатистскую Церковь в Африке, присциллиан – в Испании, последователей Пелагия – в Риме.

Принадлежность к сообществу, фанатично преданному отстаиванию собственной идентичности в пику внешнему миру, замечательно стимулирует творческую деятельность. Сенаторской аристократии необходимо было сохранять высокие стандарты культуры, которые должны были отличать ее от других групп. Кафолическая Церковь, поддерживавшая связь с захватывающими направлениями греческой мысли и греческого аскетизма, стремилась не отставать и поэтому постоянно нуждалась в хорошей литературе. В результате последнее поколение IV столетия и первая декада V считаются третьим золотым веком латинской литературы. В этот короткий период Авсоний (ок. 310 – ок. 394) писал стихи, демонстрировавшие новое романтическое переживание природы, любуясь, как виноградники на берегах Мозеля танцуют в глубинах реки122. Иероним (ок. 342–419) создавал сатирические виньетки, изображающие римское христианское общество – портреты увешанных драгоценностями матрон, столь же откровенные, как иная работа Обри Бердслея, язвительные описания священнослужителей, написанные в стиле, сочетающем в себе разоблачительные речи Исайи и низкую комедию Теренция – причем так искусно, что они приводили в восторг и язычника, и христианина123. Позднее, уединившись в Вифлееме, он наводнил латинский мир эрудицией, почерпнутой у греков, и поразил его, отважившись на рискованный перевод Библии напрямую с иврита124.