Мир тесен

Когда Борис решал идти домой сразу после работы, он выпивал два стакана вина. Потом добавлял еще один, думая: «Уж сегодня я скажу Ольге, что у меня прав больше, пусть отправляет бабу Катю с крикуном к Фёдору, а мы заживем своей семьёй». Он решительно звонил в дверь, на звонок выходила тётя Катя. Она же наливала ему тарелку борща. Боря заявлял, что будет обедать второй раз с отцом. Ольга не показывалась — сидела в другой комнате с Олежкой, строгая и неприступная.

Как-то в один из последних вечеров Борис пришёл особенно пьяным и до поздней ночи изливался Боре в своей любви, говорил, что, останься они втроём, зажили бы на удивленье и зависть — отец, мать и сын! Боря попробовал заступиться за брата, которого горячо любил.

— А чем нам Олежка мешает? Он, знаешь, как улыбается! И ручки тянет!

— При чём здесь Фёдоровский выродок?

Этих-то слов и не могла вынести Оля. Любовь братьев была главным источником её гордости, её надежды. Она быстро вошла в комнату Бориса.

Что она могла сказать сыну, как забрать его из пьяных объятий отца, как оградить его душу?

— Оля, иди к нам! — Борис протянул к ней руки. Сын сжался, ожидая ответа матери.

— Ты, Борис, пьян, вот и говоришь слова, которых завтра будешь стесняться.

Утром Оля вышла следом за Борисом на лестничную площадку.

— Борис!

— Только не здесь, — перебил он её и, показывая на закрытые двери соседей, добавил, — здесь везде уши!

Они вышли на улицу и шли несколько минут молча. Оля откинула со лба вьющуюся прядь, сжала виски.

— Борис, — начала она, — этому надо положить конец. Ты сам, только сам должен объяснить Боре, что обязанности отца тебе не под силу, что нам лучше уехать. Это будет лучше для всех и, в первую очередь, для Бори. Но ты всё это должен объяснить ему сам, иначе он никому не поверит. Вот ты его убеждаешь, что вашему счастью мешают «некоторые люди», а ты подумал, что будет с ним, если мы уедем?

— Ты могла бы и остаться.

— Я-то тебе зачем?

— Не мне, а Боре, смешался Борис. — Вообще семья…

— Семья — усмехнулась Оля, — как у тебя язык поворачивается. Прошу тебя, верни нам прежний покой, убеди Борю, что нам всем надо уехать домой.

— Этого я делать не буду! — крикнул Борис, останавливаясь посреди улицы. — Как бы тебе и твоему рыжему бугаю ни хотелось, не буду! Уезжайте! Скатертью дорога! Мы и одни, без вас, проживем!

Оля повернулась и быстро пошла к дому. Она поняла, что искать и находить выход ей надо самой. Фёдор молчит. Не знаешь, что у него на душе… Но Фёдор в деле с Борей не помощник… И тут Оля подумала о Славе. Слава и Олежка. Вот её помощники.

— Боря, — сказал она сыну, — Боря, мы больше не можем здесь оставаться, нам надо ехать домой. Посмотри, как баба Катя похудела, и мне трудно. Мы же с твоим отцом — чужие люди. Наверно поэтому твой отец и пить начал, мы ему мешаем, портим жизнь, так делать нельзя, понимаешь? Будет лучше, если мы все уедем домой.

Боря долго молчал, потом сосредоточенно глянул на мать, сказал:

— Ты не обижайся, я останусь с папой. Он — несчастный, один, а вас вон сколько: ты, баба Катя, Олежка, — он посмотрел на Ольгу вопросительно и добавил, — дядя Федя?

— Да, и дядя Федя, — утвердительно кивнула Оля.

— Я останусь с папой, — сказал Боря и простодушно признался, — папа давно этого хочет.

«Что ж, значит нужно пережить ещё один эксперимент, — подумала Оля, сжимая виски. — Значит, надо Бориса и Борю оставить один на один?» — Сердце её замирало от ужаса: а вдруг Борис выдержит испытание?!

XXXIX

Еще в день приезда Фёдора на стройку жена начальника участка кабель-крана, работавшая в отделе кадров управления, сказала о Фёдоре своему мужу:

— Ты заместителя ищешь, там приехал какой-то человек. Устроился бетонщиком, а сам мастер электро-механического завода. В трудовой книжке штук двадцать благодарностей, ордена, видно, хороший специалист.

Начальнику участка кабель-крана было уже за пятьдесят, он много работал на великих сибирских реках и за рубежом и был так искренне предан делу, что не счел для себя унизительным разыскать Федора в общежитии и предложить ему вакантное место.

— Грех вам в бетонщики идти с вашей квалификацией. Вы мне позарез нужны.

Фёдор работал со всевозможными электрическими механизмами с четырнадцати лет и был знатоком своего дела. Начальник участка понял это, едва они обмолвились десятком замечаний по поводу кабель-крана. Он не сомневался, что Фёдор ухватится за его предложение, и уже прикидывал в уме, как хорошо пойдёт, покатится теперь работа при таком «заме».

— Спасибо, — сказал Фёдор, — останусь в бетонщиках.

— Да как же так?! Да в чём дело?

— Извините. Эта работа меня больше устраивает…

— Какой-то смурной парень, что ты мне в «замы» сватала, — сказал начальник участка вечером своей жене, — а мастер, видать, экстра. Поживём, увидим, я от него не отстану.

Когда работа по вырубке шестого блока была в самом разгаре, Федор неожиданно согласился перейти на кабель-кран, но не заместителем начальника участка, а старшим машинистом смены.

— Пообвыкну, почувствую машину, а там посмотрим, — сказал он начальнику.